— Продолжайте.
— Вовка узнал, что у шефа не все чисто с его финансовыми делишками, и прямо сказал ему об этом. Вовка вообще не любил, когда его держат за дурочка.
— Этого никто не любит.
— Ну да… А я сразу понял, что если Вовка не пойдет на попятную, то его либо выкинут из группы, либо…
— Что вы ходите вокруг да около?! — не сдержался Павел. — Какие финансовые делишки были у вашего шефа?
— У меня нет фактов. Только предположения.
— Ничего себе предположения! Среди бела дня кто-то выбрасывает из окна звезду эстрады, а вы — о предположениях!
— Значит, Вовка больше знал, чем я…
— Ладно. Вернемся к тому дню. Вы покинули его квартиру за полчаса до несчастного случая. Кто может это подтвердить?
— Я не знаю… Я так… так разругался с Вовкой, что выскочил от него в ярости… Я почти ничего не помню…
На его лысине блеснули капли пота. В холоде кабинета они казались изморозью.
— Нет, помню… Когда я спустился этажом ниже, то в какую-то из квартир была открыта дверь и слышны крики. Кто-то очень сильно скандалил. Мужчина и женщина. Или женщина и мужчина. Ее голос был громче.
— А во дворе?
— Там в углу, кажется, кто-то долбил ломом лед. Но было еще темно… Почти темно… Предутренние сумерки… Знаете, зимой, на смене ночи и дня бывают такие сумерки, что еще хуже видно, чем ночью. Тем более что и фонари уже отключают.
Нагнувшись к черному брикету диктофона, Павел пытался рассмотреть вращает он пленку или сачкует. Диктофон был маленький, пленка еще меньше, и больше казалось, что она не движется, чем движется.
Переведя взгляд на притопленную кнопку «Rec», Павел тихо произнес:
— Криминалистическая экспертиза обнаружила на подоконнике кухни, из которой был выброшен… выпал Волобуев, ваши отпечатки пальцев. Точнее, отпечатки и пальцев, и ладоней. Вы стояли, опершись на подоконник, и смотрели вниз. Что вы об этом скажете?
— Я-a?.. Стоя-ал?..
— Да, отпечатки могли быть такими только в том случае, если окно открыто. Значит, вы как минимум были свидетелем преступления.
— Я… я…
— Куда вы дели вашу куртку?
— Как…кую куртку?
— Коричневую. Из крэка.
— Она это… Она порвалась. Я ее… выбросил…
— Как видите, зря. У нас хватает улик и без куртки…
— А при чем здесь куртка?
— Я же сказал в самом начале разговора, свидетель запомнила вас именно по куртке. А на вашем сообщнике была черная куртка из так называемой вареной кожи…
— Какой-какой?! — наклонился к столу следователя Андрей и положил ладони на его край.
— Вареной…
— Тогда… тогда я знаю точно, кто убил Вовку! — уверенно произнес он.
На его лысине уже почему-то не лежали капли испарины. А смоляные глаза стали тверже гранита.
— И кто же? — откинувшись на спинку стула, спросил Павел.
Ему до того надоел допрос, что он уже завидовал людям молчаливых профессий — сторожам, геологам, художникам. Им можно вообще не говорить годами, и от этого результаты их труда не стали бы хуже. А если сторож, к примеру, засек грабителя? Далекий молчаливый сторож вдруг стал так близок Павлу, что он даже представил решимость, с какой он хватается за ружье. Ему самому сейчас не хватало именно этой решимости.
— Ну, так кто же убил Волобуева? — тронул он щеку тыльной стороной ладони.
Зуб затихал. Наверное, ему становился неинтересен разговор. Возможно, зуб чувствовал, что Андрей Малько врет. В безвыходных ситуациях подследственные чаще всего врут, чтобы отыскать хоть какую-то лазейку к спасению.
— Я должен еще кое-что узнать, — спокойно ответил Андрей.
— Каким образом?
— Вы меня не отпустите? Всего на день…
— Вы смеетесь?
— Значит, не отпустите?
— Конечно, нет.
— Тогда… тогда мне нужно все обдумать, прежде чем назвать убийцу… Точнее, убийц…
— Это будет неплохо. Лучше если убийц, — раздраженно бросил Павел и нажал кнопку под плахой стола.
Под скрип двери комнату наполнил запах едкого сапожного крема.
— Отведите подследственного в СИЗО, — приказал сержанту Павел.
— Есть! — с радостью ответил тот и звякнул наручниками.
— Товарищ капитан, разрешите я у вас на этаже хоть в туалет схожу. Нет больше сил терпеть. Пусть пока наручники не застегивает. Не будет же он мне ширинку расстегивать и это… наружу доставать…
— Не будешь? — иронично сплющив губы, спросил Павел сержанта.
— Не буду, — с брезгливостью в голосе ответил он.
— Ладно. Отведи подсудимого в туалет. По коридору — слева.