— Вон — Децибел… Он покажет.
Только сейчас Санька заметил у черного входа сухую фигурку ди-джея. На нем не было ничего пестрого, и оттого казалось, что это не Децибел вовсе, а человек, которому на время дали поносить смазливое лицо ди-джея.
Роберт повис на плече Игорька, и, когда они поплелись к кинотеатру, огненная голова бас-гитариста стала еще краснее. Наверное, потому, что за локтем Роберта исчезла шея Игорька. Виталий с неизбывным полусонным безразличием прошаркал за ними, а замкнул процессию барабанщик-временщик. Он шел, засунув руки в карманы, и это делало его еще более похожим на бомжа с Киевского вокзала. Саньке даже почудилось, что он сейчас обернется и попросит десять тысяч на водку. Не обернулся. И не попросил. Но ощущение бомжа стало еще сильнее.
— М-м-да. Алкаш законченный, — тоже оценил его Аркадий. — А знаешь, как он в свое время стучал?! Ни одному западнику такое не снилось! А теперь… Главное, чтоб до выхода на сцену не наквакался. Короче, проследишь за ним, — попросил он Саньку.
— Он же не грудничок!
— Слово директора — закон.
— Ну, ладно…
— Значит, слушай меня внимательно, — заботливо взял он Саньку под локоток и повел за вонючий «рафик».
Его сгорбившаяся фигурка излучала загадочность. Как плутоний — радиоактивность. Но Санька внутри себя никакой радиоактивности не ощущал и загадочностью шефа не проникся. Он просто думал, что если Аркадий и вправду поделится с ним каким-нибудь секретом, то он, пользуясь минутной доверительностью, попросит его не сводить в пару с Венерой.
— Значит, как говорят в Одессе, ночной клуб и концертный зал — это две большие разницы. Самая большая разница, что в клубе все пьяные и им все нравится, а в зале все трезвые и не хотят хлопать. И правильно, кстати, делают. Если бы на съездах партии не так бурно хлопали, уже б давным давно жили лучше, чем на Западе…
Глазки-бусинки Аркадия стрельнули по сутулой спине барабанщика. Зев черного входа проглотил его последним. И даже не поперхнулся. Наверное, теперь из зева несло водкой.
— Значит, в Одессе… А что я говорил про Одессу?
— Ну, две эти… большие задницы.
— Какие задницы?
— Или разницы…
— Не сбивай меня! — сцепил Аркадий пальчики на Санькином локте.
Они оказались жесткими, будто стальные прутья. А внешне выглядели маленькими сосисочками.
— Я вас слушаю, — только теперь ощутив тревогу, покорно проговорил Санька.
— Значит, группа работает третьим номером. После русской народной и рэпа…
— Рэп — это негры?
— Это у них — негры. А у нас — какие есть.
— А какие есть?
— Саша, ты свои зековские привычки забудь? Подкалывать старших нехорошо. Тем более засракульта…
— Кого-кого?
— Засракульта — заслуженного работника культуры РСФСР.
— A-а, понятно…
— Значит, после рэпа… Ну да — рэпа… Они, кстати, белые, земляки мои из Одессы… Во-от. Значит, после них сделаете «Воробышка». На последнем куплете на сцену полезут девки…
— Откуда вы знаете?
— Не перебивай! Я тебе имидж делаю, а ты… Вот газету за сегодня с рейтингом видел?
— Да.
— Понравилось?
Санька помолчал, вспомнив черноту, оставшуюся на подушечках пальцев после газеты в кабинете Киркорова.
— Через неделю я тебе сделаю девятое место, — вкрадчиво прошипел Аркадий. — А если сегодня получится со скандалом, то раскрутимся и до первой пятерки. Клип, кстати, пойдет по телику в четверг. Запомнил?
— Ну, полезут эти девки…
— Вот-вот! Полезут девки, подбегут к тебе и будут изображать, что хотят тебя исцеловать. Охранник кинется их отгонять. Ты затеешь драку с охранником прямо на сцене, а когда завалишь его, девки бросятся тебя качать…
— Как это?
— Ну, как раньше в спорте было. Руками — и вверх, под потолок…
— Да вы что?! — отпрянул Санька.
Высвободившийся локоть радостно заныл. Санька опустил кисть к бедру и только сейчас заметил, что она отекла и была бесчувственнее плети.
— Это несовременно! — выпалил он Аркадию в лицо. — Я же мужик, а они — качать…
— Ты думаешь?
Лысина с макушки Аркадия поехала вперед, к бровям. Собралась в сотню морщин и морщинок, но так и не доехала.
— Ладно. Скорректируем. Главное, чтоб ты телохранителя побил. Скандал все-таки. В газеты попадешь.
— А этот… телохранитель как из себя? Крупняк?
— Что?.. A-а… Не очень. Это — Лось.
У Саньки от удивления чуть не выскочили глаза. Левым ухом он послушал шум ветра в голых ветвях тополей. Он был все таким же унылым, как и минуту назад. Уши не врали.