— Еще успеешь… Ты хочешь сказать, что я его лично выкинул в окно?
С усилием толкнув что-то по шее кадыком, будто и не соленую кровавую слюну он глотал, а свой страх, Андрей вскинул голову и выпалил:
— Нет, не лично. Вовку выбросил в окно Роберт и Кошелев, этот пес Серебровского…
Удар под дых сбил ему дыхание и заставил согнуться, но лапы под мышками не дали ему этого сделать. Они рванули его вверх, и Андрей, хватая воздух огромными, ставшими негритянскими, губищами, упрямо договорил:
— А по…потом… Они же вдвоем… на тачке сбили женщину… свидетельницу и подставили ме…меня…
— Ты сам подставился, — не согласился Золотовский. — Может, это мы налепили твои отпечатки по подоконнику Волобуева. А? Мы?
— Ну и что?
— Я знаю, почему ты вернулся тогда в квартиру. Ты хотел помешать их разговору. Но не успел. Если бы не твоя девица… Точно? Ведь ты с ней говорил по телефону-автомату с соседней улицы? Невезуха тебе с ней. То менты у нее на хазе ловят, то ее истерика по телефону помешала. Бабы — они такие. Один вред от них…
Андрей ответил молчанием. Его глаза из сильных вдруг как-то сразу, за секунду, стали сонными и грустными.
— Поэтому ты опоздал. Ты вошел в подъезд, а он как раз выпал из окна. Кстати, он мог и сам выпасть. Он же с утра уже укололся. Он же наркота был. Мои люди только помогли ему быстрее поймать кайф в полете… А потом ты кинулся к диктофону на полке. Точно? Ты же знал, что к Волобуеву придут Роберт и Кошелев, и попросил его записать разговор на пленку. Правильно? А когда ты вошел в квартиру, то ни моих людей, ни Волобуева, ни пленочки уже не было. Ты, наверное, подумал, что они здесь? — кивнул он на сейф. — Ты жестоко ошибся. Я прослушал ее и сжег. Зачем оставлять такие улики? Отпечатки, коричневая куртка, побег— этого хватит, чтобы законопатить тебя на всю катушку в Сибирь. Будешь в художественной самодеятельности зоны играть…
— Так мы его что, отпустим? — грустно спросил самый активный из серых костюмов, левый.
— Я пошутил. Суда не будет. Из Москвы-реки в день по два утопленника вытаскивают. У нас как раз комплект, — повернулся он в кресле к Саньке. — А ты чего молчишь? Чего друзей не выручаешь?
Далекий, приглушенный дверью звонок не дал ему ответить. Хотя он и без того не знал, что отвечать. Санька ждал, а когда ждешь, то вопросы только отвлекают от ожидания.
— Это — Роберт, — кашлянув, красивым голосом сообщил Децибел.
Вышло похоже, будто он объявлял будущего исполнителя. Но вместо музыки раздался угрюмый бас Золотовского:
— Шустряк!.. За полчаса доехал!
— Мотор, видать, поймал, — предположил Децибел.
— Лось, иди его впусти!
ПОЧТИ НАПОСЛЕДОК
Санька лишь раз в жизни видел, как грузовик на ходу сносит капотом забор. Удар — и только пыль вздымается на том месте, где стояли некрашеные доски.
Когда оба серых костюма ничком рухнули на паркет под натиском чего-то черного, настежь распахнувшего дверь, а отлетевший влево Андрей сбил тумбочку в углу комнаты, и с нее громко, с прощальным звоном, упал хрустальный графин, Саньке почудилась сцена с грузовиком и забором. Только с одним отличием — не было пыли.
— Что-о?! Ло-о-ось! — вскочил в кресле Золотовский и тоже рухнул на пол, сбитый еще одной черной фигурой.
В затылки людей Серебровского, в обритые плоские затылки, одновременно вмялись резиновые дубинки, и хрипящие в пол серые тела сразу затихли.
— Не задуши его. Он слабак, — повернулся Санька в сторону омоновца, заламывающего руки Золотовскому.
Почти беззвучно, словно и не их дело находиться в эти ночные минуты в чужом офисе, в кабинет вошли трое: седой, черноволосый и человек с повязкой на щеке. Седой выглядел человеком, которому уже давным-давно все надоело в жизни. Даже галстук на его шее был завязан подчеркнуто небрежно. У черноволосого огромный казацкий чуб слипся и смотрелся совсем не огромным. Его красные глаза хранили долгую-долгую бессонницу. А в глазах парня с забинтованной щекой жила боль. Он напоминал человека, ехавшего на прием к стоматологу и по ошибке попавшему в этот сумасшедший офис.
— Опять зубы, Паша? — участливо спросил Санька.
— Тихий ужас, а не зубы. Врагу б отдал. Навсегда… Ну, дай я тебя обниму…
— Здор-р-рово! — сжал его твердую спину руками Санька.
— Успели? — спросил чубатый.
— По-моему, да, — освободившись от объятий, пахнущих каким-то резким лекарством, ответил Санька. — Роберта взяли?
— Еще на лестничной площадке.
Сотемский, закинув пятерней подальше на макушку слипшийся чубище, этой же лапой тиснул Санькины пальцы.