— Найдешь в сорок втором номере мужика. Он все время в тельняшке ходит. И передашь ему сообщение. Для меня. Врубился?
— Ну, это… как бы…
— Обманешь — вторую ногу проколю. Вопросы есть?
КОЛХОЗНОЕ ТЕХНО
— Я всю жизнь мечтал нюхать навоз!
Кажется, эту фразу произнес Эразм. Или Игорек. А может, Санька ее просто подумал. Хотя, скорее всего, мысли такой даже не было.
— Я всю жизнь мечтал нюхать навоз!
Кажется, вроде бы Виталий пробормотал. Но он никогда не повышал голоса. Наверное, опять хозяина у слов не было. Просто возникло такое настроение и сразу пронизало всех.
— А курей мы пасти не будем?
Это уже Эразм. Ошибки быть не могло.
Приложив ладонь козырьком ко лбу, долговязый гитарист смотрел на кур, с одуревшими глазами выбегающих из-за металлической сетки во двор, и ждал, добегут ли они до ударной установки. Добежали. И как положено глупым курам, клюнули в стойку под тарелками. Сначала рябая, потом беленькая. У беленькой получилось лучше. Тарелки звякнули друг по дружке, и куры бросились врассыпную по двору.
— А ничего получше ты не мог снять? — язвительно спросил Эразм. — Свинофермы у них не было?
— Не было, — зло ответил Санька.
Красивый план с лжеотъездом завершился снятием на неделю частного домика на окраине Перевального.
После завтрака всухомятку Андрей сказал: «Пора и размяться», и они выволокли под навес прямо во дворе инструменты. И как только установили и подключили к электросети, хозяйка дома — толстая краснощекая тетка с крупными стальными зубами — стала вычищать скотный сарай. По двору поплыли колхозные ароматы, а идиллическую тишину тут же нарушили обретшие свободу куры.
— Может, дом получше поискать? — вяло вставил Виталий. — Боюсь, мы от шума животных не сможем спать.
— Я заплатил вперед, — раздраженно ответил Санька.
Он и без того не был уверен, что их путь на грузовике с вокзала Перевального до окраинной улицы не засекли какие-нибудь вражеские глаза. Еще один переезд мог стать новостью поселкового масштаба. И кто знает, сколько кочует новость от Перевального до Приморска? Не быстрее ли поезда?
— Дурдом! — подвел итог Эразм.
В своей узорчатой вязаной шапочке и черных очках с круглыми стеклами он больше любого другого из группы напоминал иностранца. Или слепого. Во всяком случае, хозяйка дома, пронося мимо них полные ведра с вонючей серой жижей, посмотрела на Эразма с жалостью.
— Акустика в этом колхозе — закачаешься! Зал Большого театра! Не больше, не меньше! — оценил он звучание после пары аккордов.
— А ты на полтона ниже сделай, — предложил Виталий, ладненько устроившийся за синтезатором.
Стена дома стала спинкой его сиденья. Несмотря на тень, она была теплой, словно это и не стена, а огромная грелка.
— Ну смотри на полтона, знаток! — провел по струнам Эразм, но третий аккорд никто почему-то не услышал.
Бормотали что-то на своем птичьем языке куры, гавкала вдали собака, бодро шурудила лопатой внутри сарая хозяйка. У всех звуки были. У гитары — нет.
— Шнур, что ли, отсоединился? — пробежал взглядом по проводу Эразм.
— У меня тоже… того, — провел пальцами по клавишам Виталий.
Получилось шуршание. Будто ветер пошевелил оторванным куском толи, свисающим с навеса. Но ветра не было. И кусок не шевелился. Он висел черным языком за спиной Эразма.
Ударом в большой барабан Андрей встряхнул всех сразу. Барабан, в отличие от своих музыкальных собратьев, умирать не собирался.
— Наверно, с электричеством что-то, — предположил Санька.
— Мамуленька! — окликнул Эразм выбравшуюся из сарая с новой сочной порцией грязи хозяйку. — Можно вас на секундочку для интервью по первой программе телевидения?
Поставив ведра, тетка отерла ладони о цветастый передник, прошаркала, не поднимая ног, будто лыжница, под тент, и Санька впервые заметил, что ее босые ступни толкают под собой галоши, как минимум, сорок восьмого размера.
— Мамуль, у тебя счетчик где? — спросил ее Эразм. — Пробку выбило.
— Ничего и не выбило, — с достоинством ответила хозяйка. — Плановое отключение, значит, света.
— Так планы ж еще при комуняках отменили! — не согласился Эразм.
— Это при ком чего там отменили, я не знаю, а только дадут через два часа. Не раньше.
— А что ж вы сразу не сказали? — покраснев, спросил Санька.
— А вы и не спрашивали. А если насчет удобств, то у меня все не хуже, чем у других. Вы в Перевальном лучше ничего не найдете.
Голос у тетки был мягким, просительным. Ей очень не хотелось, чтобы такие выгодные постояльцы съехали, и она неожиданно произнесла: