— Есть кое-какие предположения, — не стал говорить об анализе пятен крови Санька. — К вам я потому и пришел, что хотел узнать, кто из местных мог поквитаться с Буйносом…
— Можна-а? — тихо донесся до Саньки голосочек из глубины кабинета.
— Прислали? — напрягся лицом Букаха.
— В лучшем виде.
— Давай сюда!
Мимо Саньки беззвучно скользнул щупленький человечек. Схваченные микстурной резинкой волосы с плотной проседью на его затылке раскачивались конским хвостом. За него хотелось ухватиться.
Человечек с плавностью балерины обогнул острый угол стола, и опустил на стол перед Букахой цветной буклет. Маленькие торопливые пальчики перевернули первую страницу, и Санька увидел оранжевых голых девиц. Они акробатически стояли на головах. Впрочем, для хозяина кабинета, видевшего их не перевернутыми, они стояли обычно, на ногах.
— Длинные? — облизнув сухие синие губки, спросил Букаха.
— Эти две — по метр восемьдесят пять.
— А выше нету?
— Есть. Там дальше. Одна — метр девяносто, но худовата. А есть метр девяносто восемь, так это изюм! Высшее образование — только спецпошив! По парашюту на каждую грудь!..
— Где она?
Оранжевые тела замелькали перед Санькиными глазами. Девицы упорно стояли на головах, и когда они разбрасывали в стороны руки или ноги, он удивлялся, почему они не падали при съемке.
— Вот, — радостно ткнул пальцем щупленький человечек на пышку с игривым бананом во рту.
— У-у-у! — взвыл Букаха. — Заказывай! Срочно! Чтоб к вечеру была! Но со всеми справками!
— Хозяин, какие вопросы?! Все, как положено! Тест на СПИД, кровь, анализы и прочее…
— Во-во! Чтоб как в лагерном лазарете — чистота!
— А гостям?
— Это ты сам. Выбери шесть штук. По своему вкусу. Если кто-то из гостей не явится, одна в резерве побудет. Врубился?.. Вечером чтоб у меня были.
— Мы их бортом. Из Москвы.
— Вот и хорошо.
— Я могу идти?
— А дождь не помешает? — повернулся к окну Букаха.
Санька тоже удивленно посмотрел на стекла, обрамленные красными, собранными в складки шторами, и только теперь увидел капли. Окна в кабинете, скорее всего, были вакуумные. Дождь шел беззвучно, будто это и не дождь был, а просто плакали по ком-то стекла.
По пути к дому, расположенному на взгорке, всего метрах в двухстах от берега, Санька заметил, что небо над морем потемнело, насупилось. Но солнце светило с прежней южной яростью, и он не поверил, что в этих широтах вообще возможен дождь.
— Грозы хоть нет? — задал вопрос Букаха и, легко выпрыгнув из кресла, сам пошел за ответом к окну.
Он оказался чуть выше ростом, чем предполагал Санька, настолько выше, чтобы не ощущаться карликом. Подоконник был сделан непривычно низко. Он легко оперся о него узкими ладошками и со вздохом оценил ливень:
— Как в вологодской глуши. Обложной.
В словах сквозила неизбывная тоска, и Санька решил, что либо самый большой срок, либо последний Букаха отбывал именно в тех краях. Уловив испуг на лице телохранителя, он тоже встал с драгоценного стула и прошел к окну. Между ним и хозяином города остался всего метр дистанции. И только теперь, вблизи, Санька уловил хриплое чахоточное дыхание Бу-кахи и увидел, как ощутимо пульсировала вена на его тощей шее. Вену будто дергали из-под ворота за нитку.
— А ты откуда родом? — не отрывая глаз от окна, спросил Букаха.
— Кузбасс. Город Анжеро-Судженск.
— Папаша кем был?
— Шахтер. В шахте завалило.
— Не помнишь его?
— Нет.
— А мать?
— Умерла… Давно уже…
— Так ты в детдоме был? — повернул к нему лицо Букаха.
— Да. В детдоме.
— Как я.
Лицо не смягчилось. Оно по-прежнему оставалось медно-морщинистым, но в голосе появилось что-то такое, что Санька еще не слышал. Наверное, после слов Букахи нужно было что-нибудь сказать. Или спросить о том, где именно жил в детдоме нынешний босс Приморска.
Из окна, расположенного на третьем этаже краснокирпичного дома-замка, вобравшего в себя и ампир, и барокко, и модерн, и даже псевдомарокканский стиль, хорошо был виден серый, плотно усыпанный галькой берег, ровная лента асфальтовой дорожки, деревья вдоль нее, а под одним из них, похожим на каштан, стоял человек с раскрытым черным зонтом и пялился на дом. Когда Санька, заметив его, попытался рассмотреть с расстояния трехсот метров его лицо, человек обернулся к берегу и плотнее запахнул на груди куртку-ветровку.
— С грозой, — определил по безмолвному проблеску молнии за окном Букаха. — Запроси аэропорт, принимают они борты или нет.