— Из каких?
— Он не видит меня, — шагнул левее, спрятавшись за Андрея, Санька.
— И что?
— Подождем, пусть он купит билеты.
— А с чего ты взял, что он…
— Тихо! Он — у окошечка. Пошли.
Таким возбужденным Андрей еще никогда не видел Саньку. Испуг заставил его пойти за сузившейся, напрягшейся спиной в синей джинсовой рубашке, заставил сделать резкий зигзаг вокруг хвоста очереди, потом скользнуть сквозь нее, вдоль дома культуры, остановиться у земли, где преследуемый оставил след, потом перебежать улицу перед взвизгнувшей машиной и нырнуть под арку.
Санька замер и чуть не умер с испугу, когда Андрей сходу налетел на него. И без того по-воробьиному молотившее сердце взлетело к вискам, забилось и в левом, и в правом ухе одновременно.
— Ты чего? — тоже посмотрел вверх, на небо, клочок которого виднелся в колодце двора, Андрей.
— Вот он, сучара! — показал на пожарную лестницу Санька.
Как он заметил человека в сумеречном, хранящем ночь углу двора, Андрей так и не понял. Он сначала бросился к лестнице, а уже потом увидел чьи-то торопливые ноги, то и дело скользящие по ржавым трубам ступенек.
— Стой внизу! — скомандовал Санька. — Если он спустится, сшибай с ног! Он — мой!
— А это…
Задавать вопрос оказалось некому. Санька нырнул в подъезд, хлопнула металлическая дверь, и нечто похожее на лифт, во всяком случае по звуку похожее, завыло на весь двор. А в зрачках Андрея, уменьшаясь и становясь все менее заметными, мелькали и мелькали белые подошвы. Неожиданно левую из них пересекло что-то черное, и плохое предчувствие заставило барабанщика отшатнуться. Туг же с недовольным хряском к ногам упал зонтик. Он был усеян серыми высохшими каплями.
— А-ах! — вскрикнула крыша, и двор, удивленно уловивший новый звук, сразу же эхом начал его повторять: «Ах-ах-ах…» Будто хотел навеки запомнить.
С лестницы, несмотря на Санькины предположения, никто не думал спускаться. Возможно, ему хватило бомбежки зонтиком. Второго ведь у него явно не было.
Тишина все больше и больше не нравилась Андрею, и он бросился в подъезд. Лифт не хотел подчиняться его требовательным нажатиям на кнопку.
Набрав в легкие воздуха, Андрей бросился по лестнице вверх. Перепрыгивая через ступеньки и часто соскальзывая с их выщербленных, издолбанных камней, добрался до верхней площадки, без всякой мысли, под сжигающее все нутро дыхание, посмотрел на распахнутую дверцу лифта и сквозь ее решетку увидел короткую лестницу на крышу. Люк был отброшен. Через него сверху втекала в подъезд прокаленная солнцем, желтая тишина, и Андрею впервые стало по-настоящему страшно. Забыв об одышке, о боли в груди, о гудящих, онемевших ногах, он взлетел по лестнице, прогрохотал каблучищами по совсем сухой, уже забывшей о дожде зеленой жести и чуть не вскрикнул.
У каменной стены вентиляшки лежал на спине Санька. Закрытые глаза делали его спящим. Когда же он издал скребущийся звук, страх и вовсе сделал боль в груди Андрея невыносимой.
— Санек… Са-ашенька, — позвав его, сделал он шаг.
И снова вздрогнул от скребущегося звука. Но теперь к нему добавилось еще и постанывание. Санькины губы не сделали ни малейшего движения, но это уже не так пугало. Стонать можно и с закрытым ртом. А скребущийся звук вдруг сменился на гулкий удар по жести, и уши заставили Андрея вскинуть взгляд от Санькиного лица на край крыши.
Над ней появилось что-то белое, и то, что предыдущим белым пятном, виденным им, была подошва беглеца, заставило Андрея забыть о Саньке. Обойдя его спящую, ничем не интересующуюся голову, он вышел к краю крыши на метр левее белого пятна и чуть не вскрикнул.
На головокружительной высоте висел над колодцем двора парень с красным, искаженным лицом и силился перекинуть ногу за карниз. Как он вообще сумел уцепиться кончиками пальцев на три-четыре сантиметра жести, было непонятно.
— Ру-у… ру-у… а-ай, — простонал он.
Схватившись за лестницу, на полметра возвышающуюся над крышей, Андрей согнулся, уперся ногой в завернувшийся кусок жести и все-таки протянул ладонь.
— На!
— А-ах! — резко бросил к ладони левую кисть парень, сжал ее, и Андрея удивила сила, таившаяся в этих хрупких пальчиках.
Страх опять начал возвращаться в сердце и делать его ощутимым. Он вдруг понял, что между лежащим Санькой и висящим над колодцем парнем есть связь, и он потянул его не так сильно, как мог бы.
— Еще… еще… — умолял беглец.
— Ты это… кто?
— Тащи-и…
И под долгое «и-и», с неожиданной резвостью вытолкнув себя ногой от края крыши, бросился на Андрея. А тот, не рассчитав, что больше не нужно будет тянуть, просел, и парень, ударился животом о бедро Андрея, легко, будто набивная кукла, перевернулся в воздухе и с грохотом упал на жесть.