— Ах ты, гад! — оттолкнувшись от лестницы, навалился на него Андрей. — Я тебя, а ты…
— Пу-у… пу-усти…
Парень без остановки двигал худыми, жесткими руками и ногами. Он был похож на жука, упавшего на спину и силившегося перевернуться. Андрей то ловил его руки, то терял, то снова ловил. Удары ногами по бедрам он даже не замечал. Но когда коленка врага попала в пах и дыхание Андрея замерло, он тут же забыл о неуловимых руках, схватил парня за волосы и со всей силы впечатал его затылок в жесть. И сразу стало слышно, что где-то на самом дне колодца гнусаво поет радио.
ОН, НЕ ОН, ОН
Бывают телевизоры, для включения которых не требуется электричество.
Санька стоял в полуметре от экрана и ощущал себя воришкой. Казалось, что в любую минуту с той стороны стекла, в которое он смотрел, его заметят.
— Заморская вещь! — радостно сообщил громко сопящий сквозь пышные пшеничные усищи майор милиции. — В одном кине на видике такую штуку увидел. Решил — надо и мне ее в отделении завести. Теперь любой допрос, как фильм, могу посмотреть. И самое главное, следователи, зная это, на подкуп не идут. Вот так, оказывается, можно двух зайцев убить!
— А с той стороны нас не видят? — все-таки шагнул чуть левее Санька.
— Нет. Там будто бы зеркало рядом с сейфом висит. Старое, засиженное мухами зеркало.
— Понятно, — все равно не поверил Санька.
В голове до сих пор кипел густой мутный бульон. Когда Санька взлетел по лестнице на крышу, беглец уже по пояс высунулся над нею. До него оставалось совсем немного. Каких-нибудь пять-шесть метров. Парень и Санька метнулась навстречу друг другу, и они столкнулись. Парень как-то странно, по-волей-больному, в сцепке, выбросил перед собой костистые руки, и Санька, отброшенный ими, врезался затылком в кирпичную кладку вентиляционной шахты. Впрочем, в ту секунду ему было все равно, во что он врезался. Просто мир сразу исчез, стал ему безразличен, и он, падая на горячую жесть, не видел, что часть этого ненужного ему мира — парень в куртке-ветровке — этим же встречным движением был отброшен к краю крыши и, пытаясь найти опору, попал ногой в пустоту, и, скорее всего, уже через несколько секунд лежал бы на асфальтном дне двора-колодца, если бы не совершил немыслимый для обычного человека проворот в воздухе и не зацепился за карниз кончиками пальцев.
Сейчас этот парень сидел в соседней комнате, устало прислонившись затылком к стене, и, когда лейтенантик-следователь, одетый, впрочем, по-штатски, в белую курортную рубашонку и светло-кремовые брючки, опускал глаза к бумагам, чтобы отыскать вопросы, в которых он пока ничего не понимал, этот парень с невероятной для сонного лица резкостью бросал взгляды то влево, на зарешеченное окно, то на дверь.
— Пусть смотрит, — успокоил его майор. — Все равно мозгов не хватит додуматься…
— А если хватит?
— Без толку. К тому же мы их слышим, а они нас нет.
Майор милиции Лучников, начальник перевальненского отделения, напоминал запорожского казака, во всяком случае, такого, какими их рисовал Илья Репин. Не хватало только оселедца на макушке, хотя, впрочем, его и без того некуда было бы приделывать. В том месте, где ему полагалось расти, лаковой полировкой блестела лысина. Зато таких усов не было ни у одного героя Репина. Создавалось ощущение, что все волосы, потерянные им на макушке, проросли между носом и верхней губой.
— Не наш герой, не местный, — с трудом вытягивая воздух из комнаты сквозь густые усищи, проговорил Лучников. — И не приморский. Я тех героев тоже всех знаю…
— Разрешите, товарищ майор? — неслышно вошел в комнату пожилой мужчина.
— A-а, химик-алхимик, ну что там у тебя? — обрадовался его приходу Лучников.
— Отпечатки почти совпадают. В смысле, подозреваемого и те, что остались на подоконнике дома и досках забора. Хотя и много проблем. На отпечатках, что на подоконнике и досках, след сильно смазан…
— А кровь?
— Рано еще! — густо покраснел мужчина, и от этого седина на его висках проступила еще четче. — К вечеру будут результаты.
— У тебя все, химик-алхимик?
— Скорее всего, паспорт у него поддельный. Но это, товарищ майор, лишь подозрение. Надо в город паспорт отослать. У них аппаратура лучше.
— В городе все лучше. Иди, химик-алхимик.
Санька проводил взглядом маленького, похожего по внешнему виду на колхозного счетовода, мужичка и хотел уж спросить, долго ли тот работает экспертом и можно ли ему доверять, как в фильме на стекле-экране после паузы, вызванной замешательством следователя, раздался интересный вопрос: