Полнейшая чушь шла хитом. Никому не нужны были умные строчки и яркие образы. Три ноты, десять беспорядочных слов — и ты король эстрады!
Медленно затихая, музыка угасла, как умерла, но зал все еще прыгал. Под сценой толпились курносенькие загорелые девчонки и пытались дотянуться до санькиных джинсов. А сзади, в очередной раз упав, сбил Саньку с ног мальчишка с розовыми, не поддающимися загару ушами.
— Круто! — вместо «Извини» сказал он и ловко слизнул пот язычком с верхней губы.
ГАЛЕРЕЯ ПО ФАКСУ
В комнатке страсти улеглись быстро. Даже быстрее, чем можно было ожидать. Только теперь Санька понял, что испытывают фигуристы, когда ждут появления судейских оценок после выступления на льду. Здесь и страх, и горечь за ошибки, и опустошение, граничащее с полным безразличием к будущему.
— Если б я знала, я б тоже ролики захватила, — на ушко прошептала ему Маша. — Я тоже с трамплина могу сальто крутить…
Она сидела рядом с Санькой, и он упрямо грел ее тоненькие пальчики в своей ладони. У нее было самое перепуганное и самое напряженное лицо среди тех, кто остался в комнате. Эразм лежал на шести стульях сразу, выставив ступни в дырявых черных носках, и шевелил пальцами, будто перебирал ими струны. Очки-колеса на его лице смотрелись как на слепом. А шапочка лежала поверх скрещенных на груди рук. Если бы не пальцы ног, можно было подумать, что он умер и уже окунулся в черноту. Но в черноту окунулся только Виталий. Он спал, упав грудью на канцелярский стол, и листок со списком очередников финального тура вздрагивал у его ноздрей, когда он выдыхал уже отработанный во сне, уже ненужный газ. Альберт уехал в ресторан на трудовую вахту. Игорек, не стерпев, остался в зале смотреть трех оставшихся конкурентов, и только Андрей не знал, чем ему заняться. Ему и хотелось поглазеть на остальных, особенно на группу «Молчать», и не хотелось вконец расстраиваться. Выступление «Мышьяка» в финале Андрею не понравилось. Он любил дисциплину во всем. А три проигрыша в вальсе вместо одного, трюк со сбеганием со сцены, завывания, с которыми Санька гнал песню про роллеров, дурочки-курортницы, стягивающие с него джинсы, — ото всего этого веяло такой расхлябанностью, таким колхозом, что он еле сдержал гнев.
— Я того… покурю, — встав, с облегчением вышел он из комнаты.
— Разве Андрюха смолит? — спросил Эразм и пошевелил теперь уже пальцами рук.
— Вообще-то нет, — с сомнением ответил Санька.
Он уже так давно не был в Перевальном, что не знал толком, изменилось ли что-нибудь в жизни музыкантов. Если бы ему сказали, что Игорек покрасил волосы в черный цвет, под смолу, он бы поверил, потому что даже сейчас, после выступления, не мог наверняка сказать, какого они цвета.
— Добрый вечер, товарищи артисты, — появились в комнате гвардейские усы, и тут же воздух, прорвавшийся сквозь их заросли, заглушил рекордное посапывание Виталия по бумажке.
— Здравствуйте, товарищ майор, — поприветствовал Лучникова вставший Санька.
Пальчики Маши нехотя выпали из его ладони.
— Тебя можно? — загадочно спросил Лучников.
— Да-да, конечно, — обернулся Санька к Маше. — Я — на секундочку…
Они вышли в коридор, и здесь до Саньки долетел грустный голос Жозефины. Она пела про дюны, про соленый ветер Балтики, унесший любовь, пела с прибалтийской сухостью, даже безразличием к этой самой любви, унесенной ветром, и у Саньки потеплело в груди. В эту минуту он не поверил, что Жозефина составит им конкуренцию. Зал молчал. Зал тоже отвечал ей сухостью.
— Твои ребята из Москвы прислали факс, — старательно просопел сквозь усы Лучников, когда они отошли к краю коридора, где все двери в комнаты были закрыты.
Только сейчас Санька заметил у майора под мышкой папку из коричневого кожзаменителя. Она как будто появилась у него в руках лишь после упоминания о факсе.
— Ознакомься, значит, — отщелкнул он кнопку.
— С фотографиями? — удивился, увидев змеиную ленту факса, Санька.
— Там вначале сведения по тому парню из Подмосковья, что грозился убить Буйноса. Ну, отомстить за брата, — прогудел Лучников.
— Значит, колония общего режима, — прочел донесение Санька. — И до сих пор сидит…
— Да, за ограбление сидит. Колония — за Уралом.
— И не убегал?
— И не убегал…
— А это что за галерея? — расширил глаза Санька от гирлянды плохих черно-белых снимков на бумаге факса.
— Аппарат у нас не очень, — смущенно покомкал усы Лучников. — Да и связь сам знаешь какая. Да и расстояние от Москвы тоже не самое маленькое. Провинция, одним словом…