— Так вот смотри, — достал Андрей из-под стола пол-литровую банку и высыпал из нее на стол сухой желтый горох.
— Ты чего? — вытянул лицо Эразм. — Крыша поехала?
— Предсказатель напророчил, что наша группа рассыплется как горох и уже никогда не соберется вместе после Приморска… Собирайте!
Он первым стал сгребать в ладонь твердые колкие шарики. Игорек присоединился к нему. Потом над столом появилась ладонь Виталия. За ней — Санькина. Эразм смотрел на исчезающие со стола горошины поверх очков, и глаза у него были круглее стекол, съехавших на кончик носа.
— А ты? — спросил его Андрей.
— А что я? — подумал Эразм и все-таки взял на ладонь одну-единственную оставшуюся на столе горошину.
— Все, мужики! Ссыпаем обратно в банку!
Все по очереди выполнили ритуал. Банку обеими руками держала на весу Маша. У нее было лицо именинницы. Последней в банку упала горошина Эразма. В отличие от своих округлых собратьев она была половинкой, и к тому же зеленой.
Андрей бережно подхватил банку из Машиных рук, воздел ее над головой, будто золотой кубок, и провозгласил:
— И пусть кто-нибудь еще скажет, что мы можем распасться как горох! Группа не развалится никогда!
— Разве так бывает? — не поверил Игорек и покраснел.
— Бывает! — упрямо не опускал банку Андрей.
— Ни-ко-гда, — по слогам тихо произнес Санька и ощутил, что слова снова начинали приобретать смысл.
Все начиналось сначала.
Андрей КРУГОВ
СЛОВО КАМНЯ
— Профессор Стелсон?
— Да, это я. С кем имею честь разговаривать?
— Меня зовут Кеннет О’Брайен, мы незнакомы. Друзья сказали, что вы один из величайших египтологов нашего времени. У меня есть одна вещь, которая может вас заинтересовать.
— Я вас внимательно слушаю.
— Мне удалось нелегально купить одну уникальную вещь. Я, конечно, понимаю, что это не совсем законно, но… — Он будто в смущении развел руками. — Принести ее сюда невозможно, она достаточно велика, но вот весьма четкая фотография каменной плиты, покрытой непонятными знаками, посмотрите, пожалуйста. Анализ показал, что этой надписи больше десяти тысяч лет.
Стелсон недоверчиво улыбнулся.
— Вы, разумеется, шутите?
— Нет, это правда. Я провел три независимых экспертизы. Больше, к сожалению, не получилось: товар контрабандный.
— Этого просто не может быть. Тогда и письменности еще не существовало.
— Я вас очень прошу, профессор, попробуйте разобраться. Мне кажется, что эта вещь дорогого стоит.
Но Стелсон уже не слушал его. Забыв про гостя, он нес драгоценный снимок к себе в кабинет. О’Брайен надел шляпу и вышел.
«У него много песка. У него много времени. Он пересыпает песок из ладони в ладонь, и время перетекает вместе с песком. Иногда он слегка раздвигает пальцы, и песчинки отправляются в самостоятельный путь. Эта была нашей. Зрящие узнали ее еще когда она не выросла. Только потом она превратилась из пылинки в камень, из камня в валун, из валуна в гору. Когда ей осталось два круга пути, думающие открыли план спасения.
— Не нам с ним бороться. Мы живы только пока он не знает об этом. Гора не расколет наш шар и даже не сдвинет его. Но десять тысяч кругов после жить будут плохо. Не все смогут это перенести. Мы можем передвинуть шар, но тогда потеряем с таким трудом отвоеванное место. Пусть все идет своим чередом.
— Что же нам делать? — спросили остальные.
— Мы уйдем в складки времени. Двенадцать тысяч кругов пролетят для нас как двенадцать. Мы построим вход, но гора разрушит его. Уходя, мы оставим манипулов. Они переживут столкновение и восстановят сооружения. Мы заложим в них агрессию, и, выполнив работу, они уничтожат друг друга.
— А если другие займут наш шар?
— Кто осмелится тягаться с нами? Мы предупредим всех, кого знаем, и оставим предостережение остальным. Да будет так!
— Да будет так!
Мы покидали наш шар. Светило наполовину скрылось за наклонными треугольными гранями входного сооружения. Огромные толпы манипулов, заполонившие окрестности, молча провожали нас глазами. Обитатели соседних шаров, прибывшие на исход, читали высеченные на плитах предостережения. Когда вошли все, кроме меня, я приблизился к лежащему на песке стражу и произнес слово камня. Страж поднялся и запел. Манипулы в страхе попадали и закрыли головы руками, пытаясь спрятаться от его голоса. Голос стража — единственное, что будет связывать нас с шаром из складок времени. Когда мы будем возвращаться, он предупредит непрошенных гостей, и они успеют удалиться. Если же кто попытается разрушить вход, страж позовет нас, и горе тому безумцу. Я снова произнес слово камня, и страж замер на долгие тысячи кругов нашего отсутствия.