Леся взвизгнула и попыталась укусить меня за нос, но я успел увернуться.
— Я разожгу твое желание, — нес я какую-то чушь. — Чувство опасности придает ощущениям необыкновенную остроту… Признайся, Филин когда-нибудь трахал тебя ночью в пустыне? Нет? Значит, у тебя будут незабываемые ощущения!
Кажется, она воспринимала мои слова всерьез, но не перспектива быть изнасилованной пугала ее, а то, что теперь я мог безнаказанно говорить все.
От бессилия и злости она заплакала. Всего несколько минут назад эта жестокая девушка могла пристрелить меня, и ее рука не дрогнула бы, а теперь она плакала навзрыд подо мной, и я, чувствуя грудью и животом ее головокружительный рельеф, пожалел ее, как сильный слабого, как мужчина женщину, которых природа создала друг для друга, для совсем иных взаимоотношений, чем были сейчас между нами.
Я встал, подхватил автомат и, поймав руку Леси, поднял ее с песка, стряхнул прицепившуюся к ее попке колючку.
— Пойдем, погреемся, — сказал я дружелюбно.
— Никуда я не пойду! — выкрикнула Леся.
— Тогда оставайся, — ответил я и, закинув ремень «Калашникова» на плечо, побрел к костру, напевая под нос про мальчика, который хочет в Тамбов.
Леся, однако, оставаться одной среди ползучих гадов не пожелала и поплелась следом за мной. Влад не спал, стоял перед костром, сунув руки в карманы, и смотрел на нас. Его разбудили наши крики, междометия и фрагменты словесного принуждения к интимной близости, потому он не кинулся мне на помощь. Он смотрел на меня с пуританской строгостью, как отец на сына, вернувшегося с ночной гулянки утром. Правда, увидев автомат за моей спиной, он мгновенно сменил гнев на милость:
— А эта ерундовина откуда у тебя?
— Леся подарила, — ответил я, опускаясь на свою подстилку у костра. — В память о незабываемой ночи.
— Хороший подарок, — оценил Влад, снял с меня «Калашникова» и стал рассматривать его так, словно видел автомат первый раз в жизни. — Повезло тебе. А мне ничего не подарила, хотя у нас тоже была незабываемая ночь.
— Так незабываемой она была для тебя, а не для Леси, — пояснил я.
— А-а-а! — кивнул Влад. — Теперь понятно.
Леся на вялых ногах спустилась по холму, подхватила с песка одеяло и кинула его у самого костра.
— Приготовь кофейку, — попросил я Влада.
Леся смотрела в костер, в ее глазах бесновались пожары. Она мысленно разговаривала сама с собой, губы ее беззвучно двигались, голова покачивалась, то утверждая, то отрицая, руки нервно теребили маленькое зеркальце. Она все чаще поднимала голову, глядя на меня, словно примеривала мое лицо к своим доводам.
— Все не так! — вдруг глухо произнесла она, исподлобья глядя на меня. — Все было не так, как ты думаешь!
Влад, сидя перед костром на корточках и помешивая ложкой кофе, с любопытством взглянул сначала на Лесю, а потом на меня.
— А разве ты еще и думаешь?
Это было не смешно. Как и все то, о чем я хотел сказать.
— Я ее не убивала, — произнесла Леся.
— Кого? — уточнил я. — Проводницу или Регину?
— Я никого не убивала! — теряя контроль над собой, громко сказала Леся и со злостью швырнула в огонь зеркальце, которое судорожно сжимала в руках, словно хотела сжечь свое лицо.
Влад настороженно поглядывал то на меня, то на девушку. Он упустил момент, когда кофе вспенилось, и немного напитка пролилось на угли. Мне нравился крепкий аромат подгоревшего кофе. Я втягивал носом ароматный дымок; он проявлял в памяти уютные воспоминания о Крыме, о доме, об Анне. Все это, с чем я расстался всего несколько дней назад, сейчас казалось оторванным от меня на годы и миллионы километров, и образовавшуюся в душе пустоту заполнила лживая и жестокая девчонка. Оттого мне было тяжело и гадко, и пропала охота что-либо доказывать.
— Теперь, — произнес я, — когда я вырвал у тебя ядовитое жало, тобой можно подпоясать брюки, чтобы не свалились, а ты будешь только шипеть и дергать своей глупой головой.
Влад опустил голову ниже, делая вид, что всецело занят кофе. Моя неожиданная грубость напугала его; он не ожидал, что мое отношение к Лесе настолько конкретно и негативно.
Леся вскочила на ноги. Она в самом деле напоминала встревоженную змею. Неопределенность пугала ее больше, чем мои образные угрозы, и девушка уже не могла терпеть.
— Ну, скажи что-нибудь! — крикнула она, слепо двигая зрачками: сквозь костер она не видела меня. — Не изощряйся в красноречии! Скажи что-нибудь умное! Факты, доказательства! Слабо?
— Тебе, мокрушница, факты и доказательства предъявит следователь в СИЗО. Мне же достаточно сложившегося о тебе мнения. Если тебе интересно…
— Очень интересно! — не дала договорить Леся. — Я просто сгораю от нетерпения.
— Ты, малыш, грязная подстилка под ногами Филина. Он вытер о тебя ноги, когда думал, что умирает от лучевой болезни. А ты сейчас паясничаешь, кривляешься, защищая не столько себя, сколько его.
— Почему ты говоришь только про нее? — попытался смягчить мою категоричность Влад. — Филин на каждого из нас вылил по ведру помоев.
— Я говорю только про Лесю, — объяснил я другу, — потому что она была любовницей и сообщницей Филина.
— Никто это не сможет доказать, — спокойно ответила Леся. Она думала, что на этом мои доводы заканчиваются.
— Если бы я был следователем, — ответил я, — то этот вопрос беспокоил бы меня намного больше. Сейчас мне наплевать, доказуем этот факт или нет. Я просто рассказываю своему другу то, что было.
Я подошел к Владу, присел возле него на корточки и снял с углей кружку, в которой кофе уже давно перекипело.
— Именно Леся, а не Регина должна была подготовить вагон к захвату, — начал я, прохаживаясь с кружкой возле костра. Так лучше думалось. — За несколько дней до терракта она купила по какому-то липовому списку двенадцать билетов на прицепной вагон «Небит-Даг — Ташкент» для того, чтобы количество заложников в вагоне было ограничено и, естественно, один билет для себя. До того, как в вагон подсели Филин со своими братками, она выполнила несколько малоприятных, но очень важных дел.
Леся усмехнулась, села на песок и стала горстями пересыпать его с ладони на ладонь.
— Используя свой скверный характер, — продолжал я, — ты сразу же начала выявлять самых агрессивных пассажиров, которые смогли бы в случае чего постоять за себя. Такие люди в качестве заложников создали бы Филину лишние проблемы. Тебе надо было вычислить их и уничтожить. Метод простой: ты занимаешь чужое место и откровенно хамишь законному пассажиру.
— Любопытно! — качнул головой Влад. — Выходит, вся та шумиха с «двойниками», которую они раскрутили, была провокацией?
— Не они раскрутили, — поправил я. — А Леся раскрутила. Я тоже сначала думал, что Леся и Регина — давние подруги. Нет, просто им достались соседние места, и девушки познакомились, скорее всего, на платформе, ожидая подачи вагона.
— Ошибаешься! — с протяжным «ш» произнесла Леся. — Регина была вторым человеком после Филина. Она убивала, она расчищала путь банде!
Я поднял руку, предлагая Лесе замолчать.
— Никакого отношения к вам Регина не имела. Ты просто подставила ее несколько раз, а она, дурочка, клюнула.
— Стой! Стой! — замахал руками Влад. — Не путай! Объясняй все по-порядку. Вот мы зашли в вагон и поругались с девчонками. Ну, Леся выяснила, что я сволочной и скандальный мужик. И что плохого она потом мне сделала?
Леся, чувствуя, что Влад невольно становится ее защитником, с замаскированной благодарностью взглянула на него и закивала головой.
— Она попыталась тебя убить, — ответил я.
— Что?! — скпептически поморщился Влад. — Она? Меня?
— Да, — подтвердил я. — И спасло тебя только то, что удар был касательный.
— Ах, вот ты о чем! — Влад, наконец, вспомнил, как кто-то двинул его по голове в купе, и коснулся пальцем давно засохшей ссадины над ухом. — А почему ты решил, что это сделала она?
— Никто из пассажиров, кроме Леси, не находился в те минуты в умывальнике.