После этого в адрес Олега начались угрозы. Но вскоре прекратились. «Наезжающие» взяли странную паузу. Однако по всему чувствовалось: должно что-то произойти. И вот…
— Да-а! — озадаченно выдохнул Лагно, выслушав вдову Виниченко. — Ох, как трудно тут что-то комментировать!..
Покачал головой. Поднялся с кресла, прошелся по кабинету из угла в угол.
— Людям, реально способным в наше, извините, паскудное время сделать что-то полезное для страны, просто указывают на их место. Так сказать, у параши… А ведь эта парадоксальная бесцеремонность Слона обоснована чем-то большим, чем «огромные бабки»!
Виниченко усмехнулась:
— Мне это было ясно с самого начала. В администрации области у Олега есть… был друг. И Олег советовался с ним. Так тот сказал: лучше, мол, продай. Потому как лоб расшибешь, пытаясь одолеть цепочку, на одном конце которой местные «бандюки», на другом — люди из Госкомимущества и правительственных структур, а между ними — не последние лица в областной администрации, регулярно подчеркивающие свою преданность курсу реформ и лично президенту. Вот так!.. — Она замолчала.
— Ну, тут все понятно… — задумчиво пробормотал полковник. — Зарубежные фирмы хорошо проплачивают, так сказать, сквозным образом, возможность перепрофилирования, а то и приостановки деятельности предприятий-конкурентов… Скажите, каков был характер угроз вашему мужу?
Виниченко все же не совладала с собой. Губы ее задрожали, глаза подернулись ледком выступивших слез.
— Я… я точно не знаю… Извините… — она достала из сумочки платок, промокнула уголки глаз. — Олег… он до последнего момента мне не рассказывал — не хотел расстраивать. Потом… потом обрисовал… в общих чертах. Но последний раз… самый последний раз… я сама слышала: сняла осторожно трубку параллельного на кухне. Они сказали: нам, мол, надоела возня милицейских и прокурорских расследований вокруг трупов глупых, несговорчивых людей. Из-за нее идут волны резонанса в прессе, излишне «возбухают» патриоты. Именно так и выразились. А дальше: ты, мол, парень, не строй иллюзий по поводу своей громкой героической смерти. Все произойдет тихо и бесследно. Ты просто умрешь. Если, конечно, не передумаешь…
— Как-как? — встрепенулся Лагно. — Тихо и бесследно?!
— Да… а что? — подняла на него свои красивые встревоженные глаза посетительница.
— Скажите… вы первой обнаружили… — Лагно ушел от ответа и замялся, изыскивая поделикатнее синоним слову «тело».
— Я понимаю, Игорь Константинович, — тихо произнесла Виниченко. — Когда я вернулась из булочной, у Олега пульс уже не прощупывался. Он лежал навзничь на диване. В своем кабинете.
— Значит, инфаркт… Обширный… Вас поразило только совпадение этого факта с угрозами вашему супругу?
— Не только! В том-то и дело, что не только! На лице Олега… мертвого… застыла маска ужаса… дикого страха… — ее губы опять задрожали.
Полковник поднялся, налил в рюмку вдовы еще «Двина», подал ей.
— Выпейте… Лена! Выпейте… и постарайтесь успокоиться, — Лагно не узнавал своего голоса. — Я… мы… все, что можем… мы сделаем. Обещаю. Только одна просьба: о нашем с вами разговоре… — Он, наклонившись к Елене, приложил палец к губам.
— Я понимаю, — кивнула Виниченко.
Она поставила рюмку на стол. Руки ее чуть подрагивали, лицо порозовело.
— Все будет сохранено в тайне… товарищ полковник!
Вдова так по-детски выразила готовность конспирироваться, что Лагно не выдержал, улыбнулся. Получилось — ей. Ободряюще.
ПОХИЩЕНИЕ
Оперуполномоченный уголовного розыска муниципального отдела милиции терял терпение.
— Стоп-стоп-стоп, сначала давайте! Вы пришли в милицию, или как?
Кузьма Леонидович кивнул, чувствуя, что исчерпал запас аргументов.
— Ну? Вы должны конкретно указать в своем заявлении: кто, по какой причине вам угрожает, в чем выражается угроза. Так?
Баранов опять кивнул, заерзав на стуле под колючим взглядом опера.
— Спрашиваю еще раз: чем именно угрожали вам эти люди на «Форде»?
— Видите ли… они в целом… как бы ничем конкретно не угрожали, вернее, не сказали, что именно со мной сделают в случае отказа… Но они уже позвонили мне домой, спросили, не передумал ли я. Я ответил, что не желаю иметь с ними дела.