Генерал Рогов, вызвав к себе Лунникова, показал ему это письмо, а заодно только что пришедшее сообщение с думской пресс-конференции лидера Либерально-националистической партии, регулярно эпатирующего публику сенсационными заявлениями. В этот раз господин Жерковский уверял пишущую братию в том, что «президенту тайно подсовывают таблетки, позволяющие управлять человеческим мозгом на расстоянии», и рассылал проклятия «пятой колонне, окопавшейся в окружении российского лидера».
В эти же дни пришло сообщение агента Рогова о том, что кое-кто из банкиров, ориентированных на русский национальный капитал, проинформировал свое окружение о событиях на все том же альпенштадтском форуме. Как выразился банкир, финансовая элита, контролирующая более 80 процентов денежной массы на «шарике», решила, что нашей стране нужен новый президент. Он должен быть молодым, но известным демократом. Занимать какой-либо властный пост, но быть доступным и обладать чувством юмора. Демонстрировать высокий интеллект, но не чураться «земных» проблем. А самое главное — периодически подпускать в массы патриотической риторики, но при этом жестко выполнять установки известных мировых фондов…
Дмитрий Лунников, активизируя работу, перепроверил сведения о приборах дистанционного воздействия, созданных в полуподвальных условиях профессором Ондатриным, и об экспериментальных торсионных установках руководителя центра «ВЕКТОР» академика Акишина. Убедившись в том, что слухи о силе этих технических устройств, а равно о попадании их в чужие руки, мягко говоря, несколько преувеличены, решил, наконец, воспользоваться координатами Внутреннего Предиктора России.
…Иван Феофанович Пшеницын был тяжело болен. Осунувшееся восковое лицо, желтевшее на хорошо взбитой подушке, застыло в смертельной усталости. В комнате стоял запах лекарств, казалось, въевшийся в тяжелые шторы. Последние были раздвинуты, и в окно вливался предвечерний свет, а еще открывался вид на Финский залив, который в данный момент штурмовали яхтсмены. Острые сабельки разноцветных парусов, гонимые балтийским ветром, казалось, резали свинцовую поверхность воды, то двигаясь с одной скоростью и одним галсом, то обходя друг друга на обозначенных пестрыми, яркими буями поворотах.
Лунников, окинув взглядом комнату, обернулся в дверях, виновато произнес:
— Я постараюсь недолго!
— Да чего там! — тихо ответила супруга Пшеницына, сухонькая, выглядящая старше своих лет женщина. — Вы говорите. Не просто же так из столицы приехали. Да
еще из такой службы… Вы проходите, проходите! Ваня! — негромко позвала она. — К тебе товарищ из Москвы!
Дмитрий опустился на стул рядом с кроватью. Пшени-цын медленно приподнял веки. Взгляд его был вполне осмысленным.
— Здравствуйте! — тихо произнес Лунников. — Извините за беспокойство, Иван Феофанович. Не знал, что вы больны, иначе бы я…
— A-а, вы от Геннадия Геннадьевича? — слабо улыбнулся Пшеницын. — Не надо извиняться. Очень правильно сделали, что приехали… — Больной скосил глаза в сторону двери. — Маша, сделай чаек, пожалуйста!.. Вас, по-моему, Дмитрием зовут?
Лунников кивнул.
— Иван Феофанович, я…
— Да вы не трудитесь, Дима. Я знаю все, что вы скажете, о чем спросите. Так что пейте чаек, Маша сейчас принесет, и слушайте… Один только вопрос. Вы представляете себе силы, покушающиеся на умы и волю россиян?
— Думаю, да! — кивнул Дмитрий. — Воздействие идет как «изнутри», от наших мафиозных структур с их резонами сиюминутного обогащения, так и «извне», от авторов «нового мирового порядка» с их стремлением нивелировать земные этносы и подчинить их себе. Разумеется, через «пятую колонну»…
— Хм… неплохо! Емко и в целом правильно. А средства?
— Направленное лептонное излучение, в том числе через телевизионные системы.
Пшеницыну, похоже, стало нехорошо. Он закрыл глаза, затылок вжался в подушку, легкая гримаса исказила лицо.
Лунников поднялся, подошел к двери и тихо позвал:
— Мария Петровна!
Жена Ивана Феофановича показалась из кухни, неся на подносе чай и небольшую вазочку, наполненную печеньем.
— Ему плохо!
— Знаю, знаю, Дима! Каждый день примерно в эти часы он борется с болью. — Мария Петровна понизила голос. — Если бы не его биополе, волевой потенциал, его… уже несколько месяцев как могло не быть…