— Все бы ничего, — горько усмехнулся Аржаков, — но наркотиками они не балуются, во всяком случае об этом ничего не известно. С дадаевцами из наших «пятиколонщиков» не контактирует только ленивый. По-моему, к этому все уже привыкли. Оружие… Ты вспомни, Гена, как быстро «сделали» лицензии охранникам господина Хо-тимского, когда мы взяли тех на правительственной трассе с незарегистрированными стволами!.. А ведь Дед… — Аржаков заговорил тихо. — Дед с Хотимским сейчас в мире… Да-а, дела…
— Что делать будем? — обычно высокий и хрипловатый голос Рогова звучал глухо.
Аржаков помолчал, раздумывая.
— Я посоветуюсь… с Дедом.
— Доложишь обо всем Самому? — Рогов поднял удивленные глаза на своего шефа.
— А почему нет?.. Ты видишь еще какой-нибудь выход?
Вопрос прозвучал риторически.
Сочтя обстоятельства чрезвычайными, Дмитрий решил форсировать выход на Еркину. С помощью Рогова оформив себе милицейское удостоверение прикрытия, он поехал в оздоровительный центр «Светлая аура» и прямым ходом направился к главному врачу.
Когда Лунников услышал, где следует искать Ладу Евгеньевну, он нервно рассмеялся. В Жемчужном опера «наружки» уже «пасли» Швера с Джамаляном. Получалось, что только Дмитрий и засиделся в столице.
Взяв себе билет на самолет до Южнороссийска, откуда он планировал добраться в Жемчужное машиной местного УФСБ, Лунников отправился к Геннадию Геннадьевичу. Генерал только что получил из РУОПа материалы о связях Джамаляна.
Из документов следовало, что Завен Грачикович смолоду «корешковал» с неким Борисом Мурыжным, сыном бывшего члена ЦК ВЛКСМ, ныне бизнесменом — хозяином нескольких спортплощадок. В юношеские годы Джамалян проходил свидетелем по двум делам: соответственно о мошенничестве и убийстве. У следователей сложилось впечатление, что Завен Грачикович в обоих случаях искусно ушел от более подходящей для него роли обвиняемого в соучастии. В этих же «шалостях», судя по всему, участвовал и юный Борис Филиппович, но более плотно заняться его «кандидатурой» следователям не дали: Мурыжный-старший вовремя надавил на «органы» по политической линии.
У руоповцев имелись косвенные данные о том, что ребята «дяди Бори» (такая кличка прилепилась к отпрыску бывшего комсомольского руководителя) попутно с инструктажем желающих приобщиться к физической культуре занимались торговлей оружием и вышибанием долгов по заказу. Не исключалось их участие в заказных убийствах. В последнем варианте вращающийся среди новых русских Джамалян, характеризуемый как хитрый, расчетливый и жестокий человек, как нельзя лучше подходил на роль диспетчера.
Надо полагать, подумал Лунников, что «мокруха» там могла осуществляться лишь старыми, как мир, кровавыми способами. Теперь, если все эти подозрения небезосновательны, в руках киллеров оказались изящные, абсолютно не оставляющие улик, методики устранения неугодных.
Вторая связь Завена Грачиковича оказалась гораздо солиднее и интереснее. Более того, именно у нее Джама-лян находился в непосредственном подчинении. Уже знакомый сотрудникам СБП Аркадий Семенович Швер был вхож в высокие деловые и политические круги столицы и страны. Его фигура сильно контрастировала с недалеким Борисом Филипповичем. Создавалось впечатление, что обе эти связи не знакомы друг с другом, но и та, и другая играют существенную роль в добывании Завеном Грачиковичем «хлеба насущного».
КУРС — НА ЮГ
Полковник Лагно шествовал по длинному коридору Управления, когда навстречу попался ВРИО начальника органа генерал Сазан.
— A-а, Игорь? Здравствуй, дорогой, здравствуй!.. — Петр Петрович лучезарно улыбнулся, опередив Лагно в приветствии.
Полковник, ответив на рукопожатие, озадаченный продолжил путь к своему кабинету. Сазан, обычно хамо-вито-надменный, не походил на себя.
«Это не к добру! — подумал Игорь Константинович. — Видимо, события вокруг штурма Рауховской дачи скоро получат какую-то, и весьма нехорошую, раскрутку».
Между тем, несколькими днями раньше Сазан возложил на отдел Лагно задачу установления новой группировки, объявившейся в Южнороссийске. Согласно агентурным сообщениям, возглавлял ее некий Орел. Команда пока не была замечена в криминале, тем более масштабном типа взятия заложников или рэкета промышленных предприятий, зато успела наводнить город и его окрестности устрашающими слухами. Это расценивалось в «управе» как явление неординарное: обычно жесткий криминал предшествовал рассказам и пересудам о «крутости» тех или иных бандюков.