Не отдавая отчета в собственных действиях, Вадим нажал на ручку двери. Она оказалась незапертой!
Просторная гостиная «люкса» была пуста. Зато из-за гофрширмы, точнее, внутренней раздвижной стены, которая, напоминая меха гигантской гармони, отгораживала гостиную от спальни, неслась дышаще-хлюпающе-стонущая звуковая гамма.
Вадим, сделав несколько шагов по комнате, осторожно заглянул в оставленную щель.
Поперек широкой кровати стояла на четвереньках обнаженная Лика. С ней одновременно «были» Аркадий Семенович и хорошо сложенный молодой человек кавказской наружности, видимо, армянин, которого Вадим несколько раз видел со Швером.
Вадик Барский словно зачарованный смотрел на эту картину, испытывая адскую смесь ощущений — от дикой, разрывающей сердце тоски, душевной боли до сильнейшего сексуального возбуждения.
Неожиданно скрипнула входная дверь. Вадим отпрянул от ширмы. В гостиную заглянул рыхловатый молодой человек в бейсболке. Он, вслушавшись в звуки, с удивлением посмотрел на Барского, затем обшарил глазами интерьер комнаты. Окончив обзор, помрачнел, затем подмигнул оператору (из чего Вадим заключил, что неожиданный визитер в курсе происходящего в спальне) и вновь ретировался в коридор, притворив за собой дверь.
Вадик тоже поспешил покинуть этот гнусный номер и, хлопнув дверью, чуть ли не бегом направился на свой этаж. С размаху плюхнувшись на кровать, он дал волю слезам отчаяния. Когда истерика, сопровождаемая абсолютно невыполнимыми угрозами в адрес Аркадия Семеновича и армянина «взорвать», «пристрелить», «уничтожить», прошла, оператор окончательно протрезвел и понял, что все равно отомстит. Он, Вадим Барский, найдет возможность пусть не смертельно, но ощутимо навредить этому старому кобелю!
В это время Мурыжный, спускаясь в холл к телефонному автомату, от души материл хозяина с его срочным заданием, Швера, который оставил-таки заветный (но — мать его так! — оказавшийся недоступным!) чемоданчик в гостиной, и молодого кучерявого хмыря, помешавшего осуществить задуманное своим идиотским присутствием и наблюдением через щель (извращенец поганый!) за групповухой в спальне.
Отматерившись, Борис набрал номер Джафара. Номер этот хозяин просил запомнить наизусть. «Дядя Боря» догадывался, почему. Похоже, хозяин был связан с людьми Дадаева на побережье. В свете активизации местных кагэбэшников такие контакты конспирировались.
Причал остался за кормой. «Элина» на малом ходу пересекала бухту Жемчужного. Курортный город, гигантской подковой обрамлявший ее акваторию, мерцал россыпью огней и напоминал наблюдаемый в сильный телескоп участок звездного неба.
«Один из этих огоньков — ее окно… — подумал Горюнов, глядя на Жемчужное с моря. — Интересно, что она
делает сейчас? Смотрит телевизор?.. Разгадывает вместе с Ладой очередной кроссворд?.. А может, стоит у окна и смотрит на море?.. Хотя и не знает, что посреди бухты нахожусь я…»
Да, для Ксении он, по согласованию с Ладой Евгеньевной, был в этот вечер просто «на очередном задании».
«Сережа, поаккуратнее там! — сказала, провожая его, Ксюша. — Я буду ждать тебя, слышишь? Живым и здоровым!»
Ее глаза находились близко-близко. Они были наполнены нежностью и тревогой. Сергей бережно взял ее голову в ладони и стал целовать веки, щеки, нос. Дойдя до губ, замер в нерешительности.
Ксюша прошептала что-то еле слышно.
«Смелее!..» — скорее догадался, чем услышал Горюнов…
Он стоял на корме и смотрел на городские огни. Они отражались в прибрежной воде расплывчатым частоколом золотистых столбиков.
«Скоро мы все закончим, милая моя девочка… И я вернусь. И если ты не против, сделаю все для того, чтобы мы были вместе…»
— Красиво, правда? — прервал лирические мысли Сергея подошедший с двумя фужерами шампанского Джамалян. Он кивнул на панораму вечернего города. — Жемчужное имеет неповторимое обаяние! Вы как, освоились?
— Вполне, спасибо, — улыбнулся Горюнов, принимая из рук Завена фужер. — Не скажу, что общался со всеми, хоть и познакомился, но яхту обошел. Высший класс!
На палубе зазвучала музыка. Мощные динамики выплескивали небыстрый, с оттяжечкой, рок в исполнении Джо Коккера. «Низы» молотили свежий морской воздух, а заодно барабанные перепонки пассажиров.
— Скоро поближе посмотрите на наше общество, — сказал Джамалян. — Выйдем в открытое море — соберемся в кают-компании. Девочки с матросами там как раз соображают на стол. Мефодий!
Мефодий Лафаки, этнический грек, капитан «Элины», белозубо улыбнувшись, подошел к ним.