Маркин деликатно помолчал, потом спросил:
— Я могу идти? Мне еще два дела надо закончить. Наследство от нашего Габи.
— Габи… — повторил Розовски задумчиво. — Габи… — Он что-то вписал в один из квадратов на листе. — Ты иди, иди, спасибо, Алекс, — рассеянно сказал он. — Занимайся.
Алекс поднялся. Видно было, что ему очень хочется спросить о чем-то у шефа, но решился он уже стоя у двери:
— Ты не хочешь сказать, чем занимаешься?
Розовски неопределенно промычал что-то, но потом сжалился:
— Ладно, можешь посмотреть, — Натаниэль подтолкнул к нему лист.
— «Розенфельд»… «Галина»… «Спросить Габи»… Вопросы, требующие немедленного ответа… — прочитал Алекс и недоуменно воззрился на Розовски. — Что это?
— Схема расследования, — коротко ответил Натаниэль.
— Расследования? Мы что — продолжаем заниматься делом Ари Розенфельда?
Розовски промолчал.
Алекс покачал головой.
— Я так полагаю, — сказал он, — что две недели назад нас вежливо попросили закруглиться. И даже оплатили наши старания. Я не прав?
— Прав, прав, — проворчал Розовски.
— Так что же?
Натаниэль пожал плечами.
— Сам не знаю, — ответил он неохотно. — Что-то меня в этом деле зацепило. И мне не хочется оставлять некоторые вопросы без ответов. Понимаешь?
— Например?
— Например… — Розовски кряхтя вылез из кресла, подошел к окну, приспустил жалюзи. — Жарко сегодня, верно?
— Не жарче обычного.
— В холодильнике есть что-нибудь? — спросил Натаниэль.
— Не знаю, сейчас посмотрю. — Офра выпросила у Натаниэля выходной, и сегодня Алексу приходилось, помимо прочего, выполнять обязанности секретаря. Он вышел в приемную и тут же вернулся с двумя запотевшими банками колы. — Устроит?
— Вполне. Так вот, — Розовски с громким хлопком распечатал банку, сделал глоток. — Я помню, что фамилия «Розенфельд» звучала в нашем офисе. Повторяю это еще раз. Что это значит?
— Либо он сам был клиентом, либо кто-то из клиентов упоминал о нем, — ответил Алекс. — Но это может быть никак не связано с обстоятельствами его гибели.
— Согласен, и тем не менее… Я хочу успокоить собственную память, — упрямо сказал Розовски. — Я хочу доказать самому себе, что, во-первых, я не склеротик, а во-вторых — не страдаю галлюцинациями. Поэтому я хочу провести, если можно так выразиться, внутреннее расследование. Ты как, не возражаешь?
Алекс открыл было рот, но в это время раздалась трель телефонного звонка.
— Минутку… — бросил Натаниэль, снимая трубку. — Алло, я слушаю. Ронен?.. — Розовски мельком глянул на Алекса, кивком указал на дверь. Маркин вышел из кабинета. — Привет, Ронен, как дела? Что-нибудь прояснилось?
— Эксперты выражают сомнение в том, что Ари Розенфельд убит из собственного револьвера, — мрачно сообщил инспектор. — Как тебе это нравится?
— А-а… — Розовски вздохнул. — Я никогда особо не доверял экспертам, ты же помнишь. Они создают иллюзию достоверности и точности. А на самом деле, эксперты прежде всего — люди. То есть вполне могут ошибаться. На них ведь тоже оказывают влияние субъективные факторы. Настроение. Состояние желудка в момент проведения экспертизы. И так далее. Не стоит расстраиваться по этому поводу.
Инспектор Алон некоторое время осмысливал слова Натаниэля, потом спросил:
— У тебя проблемы?
— У меня? — Розовски сделал удивленное лицо, словно инспектор мог его видеть. Правая его рука продолжала чертить каракули на листе бумаги. — С чего ты взял?
— Что я — не помню твоих привычек? Если у тебя что-то не получалось, ты ударялся в философствование.
— Серьезно? — Теперь Натаниэль удивился по-настоящему. — Вот не замечал. Спасибо, что сообщил. Так что там с экспертизой?
— Пуля сильно деформировалась от удара в стену, — продолжил Алон. — Поэтому…
— Револьвер Левински? — лениво спросил Натаниэль.
— Ты догадался? Или предполагал что-то подобное?
— Ничего я не предполагал, — ответил Натаниэль. — Просто это логично…
— Тебя это как будто не очень заинтересовало? — В голосе инспектора Алона слышалось неприкрытое разочарование. — А я-то надеялся…
— Очень, Ронен, очень. Только, видишь ли, — Розовски замялся, — видишь ли, я… В общем, у меня это дело забрали.