— Понял, — сказал Тати. — Даю вам еще пятнадцать минут, чтобы прийти к консенсусу. Или вы дадите мне единственно правильный ход, или вся компания проведет ночь в камере.
Конечно, он не собирался выполнять эту угрозу, но ровно четверть часа спустя единодушное мнение шахматистов высказал Менотти:
— Конь f3, бригадир, и мы пошли по домам.
Ход был опубликован на странице частных объявлений. Он был набран сто пятидесятым кеглем, виден был даже слепому, обведен рамочкой и не сопровождался никаким пояснительным текстом. Кому надо — поймет, а кто не поймет, тому и не надо.
Бригадир полагал, что хотя бы сутки проживет относительно спокойно. Он только что получил заключение текстологической экспертизы, подписанное Капекки. Автор двух писем был признан, в принципе, человеком вменяемым. Точнее говоря, очевидных отклонений от психической нормы анализ текста не выявил.
Из Рима позвонили и сообщили, что в Анкону выезжают следователи Бергонци и Цербини. Второго бригадир знал — это был человек приятный в общении, но совершенно без фантазии, а о первом Тати слышал, что он не терпит никаких мнений, кроме собственного. Ясно было, что в этом дуэте главным и единственным будет мнение Бергонци, каким бы далеким от истины оно ни оказалось.
— Ав шахматы они хорошо играют? — осведомился бригадир.
— О чем вы? — сухо спросил секретарь комиссара. — Они к вам не играть едут, а расследовать убийство.
Тати хотел сказать, что если следователи не играют в шахматы, то им придется расследовать не одно убийство, а по крайней мере два, но секретарь уже положил трубку.
Сразу после этого телефон зазвонил опять, и хриплый голос произнес:
— Ход черных конем на f6.
— Послушайте, бригадир, — сказал мастер Менотти, когда вся шахматная компания собралась в полдень в кабинете бригадира, — я лично буду жаловаться мэру. У меня масса дел, и вообще сейчас Рождество, что, черт возьми, вы себе позволяете!
Остальные шахматисты были настроены не менее агрессивно, и бригадир понял, что без разъяснительной кампании не обойтись. С другой стороны, он вовсе не хотел, чтобы шахматисты впали в панику и чтобы мысль об убийце, разгуливающем по городу, влияла на анализ позиции.
— Шахматный матч между бригадами карабинеров Анконы и Милана, — сказал Тати. — В честь Рождества. Победитель получает три дня отдыха в лучшем отеле Палермо. Меня лично беспокоит только честь мундира. Поэтому в Палермо поедет кто-нибудь из вас, если удастся победить. Ясно?
Теперь всем было, пожалуй, ясно. Менотти предпочел бы вместо Палермо поехать в Линарес и лично поглядеть на игру великих, но выбирать не приходилось.
К моменту сдачи номера газеты в типографию выяснилось, что белые играют королевский гамбит с жертвой фигуры для обострения ситуации. Тати предпочел бы не рисковать, но и указывать профессионалам, что им нужно делать для выигрыша, он не хотел.
К седьмому января, когда в партии было сделано десять ходов, многое уже было ясно. Приехавшие из Рима следователи сосредоточились на убийстве аптекаря и не вникали в перипетии шахматной баталии. Тати, в свою очередь, не желая портить отношения со столичным начальством, не мешал следственной группе, но был уверен в том, что для обнаружения убийцы и, главное, для предотвращения второго убийства, совершенно необходимо выиграть партию. Надежд на приезд какого-нибудь корифея на уровне гроссмейстера не было, приходилось довольствоваться собственными силами. Между тем в стройных рядах шахматистов Анконы начался разброд. Менотти желал руководить, остальные не желали подчиняться, обсуждение ходов выливалось в бурную перепалку, в которой не столько анализировалась позиция, сколько выяснялись личные отношения. Тати вовсе не был уверен, что в результате группа предлагает наилучший ход, он даже подумывал, не купить ли в компьютерном салоне шахматную программу, реклама которой гласила, что программа играет на уровне международного мастера. Останавливала дороговизна, маленькая дискета с пояснительным текстом стоила половину месячного жалования бригадира, и Тати не без основания боялся, что в комиссариате никто не оплатит ему покупку.
Расследование убийства аптекаря Каппучилли, между тем зашло в тупик, несмотря на присутствие столичных следователей. Орудие преступления так и не было найдено, отпечатков пальцев, клочков одежды, иных следов преступника ни в аптеке, ни в окрестности обнаружить не удалось. Ясно было только то, что некто вошел в аптеку, скорее всего перед самым закрытием, когда Каппучилли был один за прилавком, попросил лекарства, а когда аптекарь обернулся к полкам, убийца нанес удар.