После чего положил на стекло прилавка записку и ушел, ни до чего не дотронувшись. Записка была распечатана на стандартной компьютерной бумаге с перфорацией, которую убийца не потрудился оторвать. Стандартный принтер типа Seikosha с новой лентой, без особых примет. За последний год в Анконе было продано двести двадцать таких принтеров, и следователи за несколько дней совершили титаническую работу — выявили практически всех покупателей (это было самое простое: в компьютерных салонах имелись адреса, по которым доставлялась покупка) и даже проверили большую часть. Послание вполне могло быть отпечатано на каждом третьем принтере, что давало — ни больше ни меньше — около семидесяти подозреваемых, преимущественно вполне солидных граждан.
Конечно, и солидный гражданин может оказаться маньяком-убийцей. Но как это доказать?
Седьмого января при обсуждении очередного хода в примерно равной позиции (обе стороны только что рокировались в длинную сторону) мастер Менотти предложил жертву пешки.
— Мы получим позиционный перевес, — доказывал он. — Такая позиция стояла в партии Ананда — Шорта на турнире в Санта-Бенедетто в…
И ему удалось-таки убедить, а точнее перекричать, коллег. Ход был сделан и опубликован в «Городских новостях» восьмого января. Шахматисты не очень понимали, для чего нужно публиковать в газете ходы, если играют друг с другом две бригады карабинеров. На вопросы бригадир не отвечал, точнее, напускал на себя важный вид и давал понять, что есть вещи, которые не нужно знать неспециалистам.
Белые пожертвовали пешку на d6 и получили хорошее развитие фигур.
Утром девятого января в подъезде дома 17 по улице Святой Моники был обнаружен труп страхового агента Сесто Брускантини. Агент был заколот узким стилетом, смерть наступила около семи часов утра, свидетелей не оказалось. Стилет не нашли, не было также отпечатков пальцев, кровавых следов обуви убийцы, в общем — ничего, что могло бы навести на след.
Бригадир Тати вместе со столичными следователями и оперативной группой находился на месте преступления, когда в участок позвонил неизвестный и хриплым голосом заявил сидевшему на месте бригадира сержанту До-нати:
— Жертва принята. Конь бьет пешку на d6. Вам что, не жаль людей, бригадир?
— Вы что, рехнулись, Менотти? — кричал час спустя бригадир Тати. — Зачем вы подставили эту несчастную пешку?!
— А что такого? — непонимающим голосом спросил шахматист. — Обычная жертва пешки за качество. Шорт в такой позиции жертву принял и получил временное позиционное преимущество. Белые тем не менее партию выиграли, потому что последовало слоном на…
— Плевать на ваших слонов! — взревел бригадир. — Из-за вас человек погиб, понимаете вы это?
Он тут же прикусил язык, но Менотти, который был вовсе не дураком и умел складывать два и два, сделал свой вывод.
— Так, значит, все это правда? — спросил он, побледнев.
— Что — это?
— Ну… В городе уже неделю ходят слухи, что тот, кто убил Каппучилли, предложил полиции сыграть в шахматы. Мол, он придет и сдастся, если проиграет.
— Придет, держи карман, — мрачно сказал Тати. — Не знаю, что он сделает, если проиграет, но этот негодяй обещал убивать, если проиграем мы. А теперь выясняется, что, по его правилам, он будет убивать каждый раз, когда ему удастся сбить у нас фигуру. А вы! Вы подставили сами!
— Но мы же, черт возьми, не знали! И вы сами не знали, что он собирается убивать за каждую фигуру…
Оба, впрочем, понимали, что криком делу не поможешь, и что острота партии с этого дня возросла неимоверно, и что теперь, когда шахматисты узнали правду, они начнут бояться делать ходы (а вдруг противник опять возьмет пешку или фигуру?). А если шахматисты начнут бояться, то проиграют обязательно.
Преступник звонил из телефонов-автоматов, сообщал свой ход и исчезал прежде, чем патрульная машина успевала прибыть на место. Он выбирал тихие улочки, где не могло быть свидетелей разговора, но однажды, когда Тати решил поставить карабинеров едва ли не у каждого телефона на городских окраинах, убийца позвонил из торгового центра C&D, где его наверняка видели сотни покупателей, но никто не смог дать точного описания. «Высокий… низкий… плотный… худощавый… и вообще женщина…» Бред.
Менотти ввел свою группу в курс дела, и произошло то, чего так боялся бригадир: шахматисты начали осторожничать. Спасая чью-то жизнь, они рисковали другой. Спасая фигуру, проигрывали партию. Впрочем, все прекрасно понимали, что невозможно сыграть партию, не сдав противнику ни единой фигуры или пешки.