Тот с отсутствующим видом пробормотал:
— Спасибо, не курю.
Голос его был чуточку глухим, а на высоком лбу выступили капли пота.
Между тем, никто из них не пытался прервать Кристера или возражать ему. Казалось, они, так же, как и мы, остальные, затаив дыхание, ожидали, что он скажет дальше, какими словами обличит одного из них, но оставит на свободе и реабилитирует другого.
Йерк Лассас.
Турвальд Бьерне.
Один из них…
Кристер, казалось, был в состоянии невероятного напряжения. Говорил он быстрее, гораздо меньше, чем всегда и понизив голос. А двигался к развязке так быстро, что мы едва успевали следить за ходом его мысли.
— Я специально обращаю ваше внимание на некоторые факты, указывающие на определенный план. Эти сморчки, должно быть, были собраны в самом начале лета, но их использовали лишь в августе. Кто, кроме Виви Анн, знал, где растут сморчки? Кто вынашивал план убийства уже в канун Иванова дня и нашел колонию грибов, о которой проболталась Виви Анн, и приготовил смертоносный напиток.
Мы имеем бутылку в синем шкафу и флакончик, найденный среди мусора. Наверняка, это — бутылки с одним и тем же содержимым. И покушение на убийство — в понедельник, убийство — в субботу…
И также два коктейля, оба на террасе Адели Ренман. Вылитый коктейль — в понедельник, смертоносный напиток — в субботу.
По плану было задумано так: в субботу опорожненный стакан, смертельный случай, выброшенный флакончик из-под яда. А вышло: в субботу опрокинутый стакан, неудавшееся покушение на убийство, бутылка, которую заперли в угловой шкаф тети Отти.
А вылила стакан — тетя Отти.
Почему?
Потому, что она знала: напиток — отравлен, чтобы убить Адель Ренман.
Но если бы она знала, то тут возникает новый, весьма естественный вопрос: почему она открыто не предупредила Адель?
Почему? Яснее ясного: потому, что не хотела или не смела обличить его при нем же в том, что он покушался на убийство. Может, и не была на все сто процентов уверена в этом. Но если б она заставила окружного полицейского сдать на экспертизу содержимое той бутылки, которой он недавно манипулировал, когда думал, что никто за ним не наблюдает…
К сожалению, Отти не повезло. В субботу он снова сидел на террасе Адели Ренман, а напиток стоял на удобном для него расстоянии. Оставалось только Фее и Адели повернуться к нему спиной и, оживленно беседуя, пройти по большой комнате и спуститься вниз по лестнице, чтоб ему представился благоприятный случай наполнить полупустой стакан. Рассказывая о том, что он делал на приеме, где подавали вареных раков, он и сам сказал:
— Я находился на террасе до тех самых пор, пока мы не сбежали вниз — помочь Аларику.
Но уж кто не помчался вниз, так это — Фея и Адель… Под недовольное ворчание фру Ренман они неторопливо направились к ее опьяневшему брату. Мчался опрометью вниз по ковровым дорожкам на ступеньках лестницы лишь Турвальд Бьерне. А мчался он, чтобы незаметно успеть вместе со всеми добежать к Аларику и обеспечить себе алиби после убийства будущей тещи, чьи деньги ему были отчаянно необходимы.
Серьезный голос Кристера Вийка умолк, и секунду спустя раздался пронзительный и отчаянный вопль.
Виви Анн поднялась и почти остекленевшим взглядом смотрела на человека, которого любила, которому беззаветно верила.
— Нет, нет! Не может быть… Турвальд! Скажи, что это… скажи, что это… неправда!
Но он ей не отвечал, и она, покачнувшись, как тростинка, которую сломали, упала поперек низкого столика.
Глава тринадцатая
Окружной полицейский и Хедвиг вынесли Виви Анн из комнаты, и в эту минуту мы все возненавидели Турвальда Бьерне, и не только за оба этих хладнокровных убийства — тети Отти и Адели Ренман, но и за то, как он поступил с этой молодой женщиной, которую из хитрого расчета назвал своей невестой.
Голос Кристера звучал жестко, когда он сказал:
— Ну, какие вы можете привести доводы или хотите что-либо добавить?
Турвальд вытер лоб ослепительно белым платком, но его лицо с орлиным профилем вовсе не свидетельствовало о поражении, а взгляд за стеклами очков в черной оправе был чуть ли не вызывающим и презрительным.
— Я буду говорить лишь в присутствии адвоката.
— Тогда, — сказал Кристер, — вы вынуждаете меня объяснить то, что еще остается невыясненным.
И, словно Турвальда Бьерне больше не существовало в этой комнате, Кристер отвернулся от него и обратился к остальным. Это движение было столь простым и одновременно столь оскорбительным, что я увидела, как вспыхнуло загорелое лицо Турвальда. С того момента, как Виви Анн покинула диван, а Хедвиг — кресло рядом с ним, он, казалось, также очутился в пустом пространстве, изолировавшем его от всех и от каждого из нас.