Когда жгучая влага потекла в его горло и когда тело скорчилось в судорогах, он закричал как зверь. А когда его стоны наконец стихли, в гробовой тишине из спальной тети Отти послышался совсем иной звук.
То был безутешный плач Виви Анн Ренман…
Эпилог
Снег кружился меж обнаженных стволов деревьев на улице Карлавэген, и я не заметила эту женщину, пока она не оказалась совсем рядом.
Она была в леопардовой шубе, в высокой меховой шапке, и показалась мне еще более худенькой, чем раньше.
— Не может быть… Ну, здравствуй! Как давно…
В течение нескольких секунд в ее темных глазах отразилось и недовольство этой встречей и мрачные воспоминания, которые она пробудила. Потом она вдруг улыбнулась горько-иронической улыбкой и сказала:
— Идем, посидим в кондитерской Берга, попьем кофе и поболтаем…
И за чашкой кофе с венскими булочками беседовать стало так легко и просто. Я сказала Виви Анн, что знаю: она пробыла весь осенний семестр в Париже.
— Я поеду обратно, как только кончатся праздники. Изучаю историю искусства в Сорбонне и с головой ушла в пеструю студенческую жизнь. Они говорят на всех языках, они все разного цвета кожи, у них самые оригинальные взгляды на все — от искусства до политики. Мама упала бы в обморок, повстречайся она с моими новыми друзьями. Но мне с ними хорошо, а без них я попросту не смогла бы пережить эту осень.
Некоторое время она смотрела на кружившиеся за окном снежные хлопья.
— Знаешь, о чем я больше всего думала? Помнишь, мы говорили о том, что мама не совсем нормальна, раз она отказала Тур-вальду и утверждала, что он не подходящая для меня пара? И все-таки права была она… Как всегда.
Два последних слова звучали не агрессивно, а задумчиво и очень печально.
— Можешь ты понять… — продолжала она в том же тоне, — мне тяжелее всего простить ему не то невообразимо ужасное, что он убил двух людей, а… то, что…
— Что?
— То, что он превратил мое первое любовное переживание в фальшь. То, что было подлинным, настоящим, искренним для меня, никогда таковым не было для него.
— Думаю, — медленно произнесла я, — что тут ты ошибаешься. При всей своей самовлюбленности и при всех своих запутанных планах, думаю, он был искренним в своих чувствах к тебе. Он рассказывал мне, что ты затронула такие струны его души, к которым никаким другим женщинам не удавалось прикоснуться. И это, наверняка, было правдой.
Она благодарно посмотрела на меня.
— Как это мило с твоей стороны. Если б я могла внушить себе это, мне стало бы легче. Сама я крепко цеплялась лишь за од-ну-единственную маленькую деталь, которая, во всяком случае, показывала, что он не был готов пожертвовать мной ради своей собственной безопасности. Помнишь, в тот раз, когда комиссар Вийк допрашивал нас о том, что мы делали ночью в понедельник… стало быть, той самой ночью, когда ему пришлось бедную тетю Отти убрать из ее домика и бросить в озеро под купальней?
Я кивнула.
— Сама того не сознавая, я, должно быть, почувствовала: тут что-то неладно и Турвальд нуждается в моей помощи. Я попыталась утверждать, будто провела эту ночь у него дома. Но он почти разозлился и ни за что не пожелал принять алиби, которое я преподнесла ему в подарок.
— Нет, — согласилась я. — Несмотря на все, он не был таким негодяем, чтобы втянуть тебя в свое ужасное преступление.
Быстро смеркалось. Замерзшие и усталые люди поспешно пробегали мимо про тротуару улицы Стурегатен.
Я вспомнила один эпизод, которому так никогда и не нашла объяснения.
— Послушай-ка, Виви Анн! Это ты сидела в гребной лодке перед купальней тети Отти в пятницу накануне приема, на котором подавали вареных раков, и говорила, что с тебя хватит и тебе больше не выдержать?
Виви Анн озабоченно сдвинула черные брови.
— Да-а, думаю, что ты намекаешь на тот разговор, с Хедвиг. Я хотела, чтобы мы вместе выступили против мамы и пригрозили бы ей, что обе бросим ее, если она не изменит своего отношения к Турвальду и Йерку. Но ведь Хедвиг была умнее, чем я, и считала, что нам надо запастись терпением и выждать время.
Отпив глоток остывшего кофе, я пробормотала:
— Долгое время я подозревала Йерка Лассаса. И в этом в значительной степени виновато было поведение Хедвиг. Она смертельно перепугалась, когда Кристер произнес слово «убийство», и в течение всего расследования была в напряженном и нервном состоянии.
Виви Анн скорбно улыбнулась.
— Да, она, казалось, только и делала, что беспокоилась о Йерке, а тетя Йерда боялась, что виновным мог быть дядя Аларик. Единственной — ослепленной и преисполненной доверия — была я.