— Ах, между Хедвиг и старшими разница велика. Адели исполнилось шестьдесят семь; Аларику скоро стукнет шестьдесят, а Хедвиг — сорок один, еще почти девчонка.
Несмотря на свои больные ноги, Йерда проводила меня до ограды дома тети Отти, и мы расстались, уверенные, по крайней мере я, в том, что нам будет приятно встретиться вновь и поболтать в субботу у Адели.
Мета, разумеется, и не подумала воспользоваться утюгом Гуннарсонов. Она тут же улизнула и вернулась лишь поздним вечером. Усевшись на край моей кровати и уплетая бутерброд с сыром, она заявила, что деревенская жизнь не лишена своей прелести.
— Знаешь, в огненно-рыжих волосах есть что-то симпатичное. К тому же он знает все на свете про овес, лошадей, трактора и тому подобное, чему в школе не учат. И он стал пересказывать мне потрясную книжку «Моя очередь мстить».
Мета стала стелить постель.
— На дворе так темно, что страшно идти в уборную.
— В кухне есть карманный фонарь, возьми его.
Прошло лишь несколько секунд, и я услышала крик. Это был панический вопль, и я не знала, что подумать.
Я выбежала во двор, завернула за угол и тут, возле кухонной стенки, Мета бросилась в мои объятия. Она дрожала всем телом и, всхлипывая, бормотала:
— О, Фея, там б-было ч-что-то… Вот т-там!
И она показала дрожащим пальцем на маленький красный домик на сосновой горушке.
Я была так рада видеть Мету здоровой и невредимой, что не чувствовала страха. Схватив лампу, я пошла наверх по извилистой тропке. Ветки кустов порвали мне сорочку, хвоя и шишки кололи босые ноги, но я заметила это лишь позднее. Потому что в эту минуту я увидела предмет, до смерти напугавший Мету.
Вначале я заметила лишь слабый свет между стволами деревьев. Фонарь? Но кто и для чего мог зажечь фонарь возле нашей уборной?
Я подошла ближе и остановилась с бьющимся сердцем.
Свет исходил не из обычного фонаря. Он просачивался из страшного неподвижного рта, ноздрей и пустых мертвых глазниц.
Я ущипнула себя за руку: надо было убедиться, что не сплю, но не проснулась. Стояла в полной темноте возле дома тети Отти в Ронсте и недоуменно пялилась на череп, злобно скаливший зубы.
Глава третья
Когда я наконец опомнилась, меня охватила ярость. В три прыжка я оказалась рядом с этим зловещим предметом и три минуты спустя уже стояла в кухне, поставив свой трофей на стол.
Мета вытаращила глаза до того, что они стали круглее глазниц в светящемся черепе.
— Так ведь это кто-то подшутил над нами! Кто-то вырезал череп из тыквы… Ну и дура же я, что испугалась до смерти.
Мета успокоилась, а я, напротив, разволновалась. Кто-то потратил немало времени, превращая безобидную тыкву в отвратительный мертвый череп. Этот кто-то мастерски вырезал мякоть, оставив место для свечки, обе челюсти были сделаны грубо, но вполне правдоподобно. Эта «прелестная головка» была насажена на шест, воткнутый в землю так, чтобы ее было хорошо видно.
«Подшутил», — сказала Мета. Во всяком случае подшутил глупо и зло. Нет, это походило скорее на хорошо спланированное преследование. Кому-то из соседей хочется разозлить или напугать нас. Но почему? Чего он хочет добиться, стуча ночью в дверь террасы и пугая нас этой тыквенной головой? Оба раза я сильно испугалась, потому что прежде всего думала о Мете. Теперь же, поняв, что дело обстоит серьезнее, чем могло показаться вначале, я стала ломать голову над тем, кто был наш таинственный злоумышленник.
Преуспевающий врач с Эстермальма?
Недовольная всем на свете Виви Анн?
Ироничный Йерк Лассас?
А быть может, новый поклонник Меты? Любитель плохих детективов вполне мог отколоть такой номер. Я решила, что на следующий день непременно погляжу на рыжего Осборна, и с этой мыслью заснула.
В пятницу ничего существенного не произошло, за исключением небольшого эпизода после обеда.
Я слонялась без цели по усадьбе и подошла к старой купальне. Из любопытства я ступила на шаткие ступеньки пристани, окруженной зарослями камыша, и осторожно вошла в маленькое дощатое строение, предназначенное для переодевания стыдливых личностей. Когда-то стены купальни были выкрашены в зеленый цвет, но краска почти полностью облезла. Пол купальни на первый взгляд казался прочным, но нездорово коричневый оттенок досок говорил о том, что они прогнили. А вообще-то я, к своему удивлению, обнаружила, что внутри купальни довольно уютно и удобно — широкие скамейки вдоль стен, большой навес, защищавший от солнца.