В начале двенадцатого Илья решил дать своей команде отдых, а заодно и поговорить с Анжеликой, молча принимавшей участие в расчистке завала. На Владиславу, избегавшую находиться поблизости от нее, врач экспедиции внимания не обращала, занятая своими мыслями.
— Перекур! — объявил Илья, вынося на поверхность очередной каменный блок весом около тридцати килограммов. — Идем в лагерь. Ужин, чай. Полчаса на поддержание тонуса.
— А потом? — осведомился Серафим, без сил рухнувший на траву у креста. Рассеянный свет фонаря, укрепленного на могильной плите таким образом, чтобы он освещал отверстие подземного входа, упал на его чумазое лицо.
— Потом снова сюда, — сказал Илья, поднимая фонарь.
— И сколько суток мы будем работать в качестве экскаваторов?
— Пока не разберем завал.
— Звучит заманчиво. А если Грома там не окажется?
Вместо ответа Илья подошел к безучастно опустившей руки Анжелике, взял ее под локоть и повел к лагерю. Остальные участники раскопок, еле ворочая ногами, после-довали за ними, перемазанные землей и глиной с головы до ног.
— Анжел, что случилось? Куда ушла Валерия? — спросил Пашин.
Анжелика попыталась высвободить локоть, но Илья держал крепко.
— Я уже говорила.
— Я слышал. Это полуправда, и у меня есть все основания полагать, что ты нас обманываешь. Расскажи все, что с тобой происходит, и я обещаю помочь и никому об этом не говорить.
Анжелика остановилась, оглянулась на идущую сзади Владиславу, помолчала несколько секунд и проговорила глухо, сквозь зубы:
— Ничего я не знаю… не могу… Валерия ушла… и все мы здесь умрем! — Она выдернула руку и быстро пошла вперед, почти побежала, натыкаясь на деревья. Илья не стал ее догонять, лишь проводил взглядом, дожидаясь Владиславу.
— Она призналась?
— Нет, — покачал головой Илья, — но то, что она скрывает от нас правду, факт.
Подошел недовольный Тымко.
— Что ты к ней пристаешь, начальник? В чем подозреваешь? Я разговаривал с ней, ничего она не знает, кроме того, что уже рассказала. И переживает очень. Чего ты от нее хочешь?
— Мастер, ты к ней неравнодушен и потому слеп. Неужели не замечаешь, что она изменилась? В Москве это была веселая женщина, любящая пошутить, мило улыбнуться, пококетничать, поговорить о том, о сем, а как только мы выехали за пределы столицы, ее словно подменили. Ты за эти несколько дней хоть раз видел, как она улыбается?
— Видел, — неуверенно проговорил Серафим.
— А я нет. — Илья зашагал дальше, взяв за руку Владиславу.
Уже на поляне его догнал Гнедич, остановил, красноречиво глянув на девушку. Илья подтолкнул ее к костру.
— Приводи себя в порядок, я сейчас подойду.
Подполковник проводил Владиславу взглядом, торопливо сказал:
— Я доложил начальству о наших проблемах, завтра на остров прибудет спецгруппа для расследования.
Илья помолчал, размышляя, кивнул.
— Может быть, это лучший выход из положения. Правда, нас наверное попрут отсюда, но для того, чтобы найти Леру и Антона, я готов на любые жертвы.
— Извини, что все так получилось…
Илья усмехнулся.
— В глубине души я был готов к такому повороту событий, твоя служба не могла упустить шанс выйти на тайну храма, пустив нас вперед в качестве тарана. Жаль только, что ты об этом мне не рассказал с самого начала, тогда, может быть, удалось бы обойтись без жертв.
— Я человек службы…
— Что мне всегда нравилось в чекистах, так это их готовность списать все неудачи на приказы начальства. Свои головы, к сожалению, есть далеко не у всех.
Уязвленный Юрий Дмитриевич опустил голову, переживая обиду, стыд и злость, проговорил с кривой ухмылкой:
— Вы тоже хороши: один за моей женой ухаживает втихомолку, а второй его прикрывает.
Илья задумчиво посмотрел на подполковника, покачал головой.
— Вот так жен и теряют, Юрий Дмитриевич, когда мужья начинают искать внешние причины происходящего.
Он пошел к палаткам. Гнедич остался стоять с опущенной головой, подумал: плюнуть на все и уехать! Пусть сами во всем разбираются… Потом пришла другая мысль: а ведь символично, что они пропали вместе! Может, это судьба?.. Мысль окончательно испортила настроение, и Юрий Дмитриевич нехотя побрел на берег озера, где уже умывались остальные члены экспедиции.
По озеру ходили крупные волны, шумел под напором ветра тростник, где-то над лесами западного побережья гремел гром, начиналась буря. Дождь хлынул, как из ведра, когда они устроились у костра пить чай. Пришлось пережидать непогоду, сидя в палатках при свете свечи, а когда ливень приутих, и Пашин дал команду двигаться на кладбище, на лагерь началась самая настоящая живая атака.