— Это не собачка. — Владислава погладила лобастую волчью голову между ушами, и волк отступил, исчез в кустах. — Его зовут Огнеглазый. А вы не из Москвы случайно?
— Из Москвы, — кивнул Илья, решив больше ничему не удивляться. — Как ты догадалась?
— Такие фуражки в наших местах никто не носит. Зря вы сюда приехали, ничего не найдете.
— А почему ты решила, что я здесь что-то ищу?
Где-то в лесу за лугом раздался тихий свист, девушка вздрогнула, оглянулась. В глазах ее зажглась тревога.
— Уходите, странник, а то будет плохо. — Она упорно не хотела называть его по имени. — Вас не должны здесь видеть. Здешние места опасные, чужаков у нас не любят. Да они сюда и не добираются, вы первый. Даже странно, что вас пропустили.
— Кто? Уж не жрецы ли храма Морока?
Глаза Владиславы стали огромными.
— Вы знаете… о храме?
— Бабушка Мария Емельяновна рассказывала. — Илья вдруг не удержался и рассказал ей о письме Савостиной, многое упустив, оставив полностью лишь легенду о боге-демоне Мороке.
— И вы приехали искать камень?! — Глаза девчонки выразили все ее недоверие, но наряду с ним в них плескались еще тревога и страх, уважение и странная надежда.
— Приехал, — пожал плечами Илья, чувствуя досаду и облегчение, будто покаялся перед кем-то неизмеримо высоким в своих грехах.
— Вы его никогда не найдете… — голос незнакомки понизился до шепота. — Камень давно лежит в другом месте, на дне другого секретного озера. Уходите, пока не поздно.
Свист в лесу повторился, но уже гораздо ближе. Владислава заторопилась.
— Это они… если они вас здесь увидят, вы никогда отсюда не выберетесь, попадете в лесавин круг, и все, пропадете.
— Выберусь, не пропаду, — беспечно махнул рукой Илья, внезапно ощущая спиной холодное дыхание опасности. — Один не найду, вернусь с экспедицией. Ты мне поможешь?
— Не-е… — с сожалением покачала головой Владислава. — Мне нельзя, послушница я…
— Храма?! — вырвалось у Ильи.
Девушка кивнула, отступая за деревья, тень тоски пробежала по ее лицу, стирая живые краски, будто облако заслонило солнышко, так что Илья сам в ответ почувствовал тоску и обреченность.
— И ты знаешь, где этот храм расположен?
Еще один кивок. Девушка отступила еще дальше.
— А камень? Знаешь, где лежит камень с лицом черта?
— Не-е… — донеслось еле слышно. — Знают только старшие жрицы, я еще не посвящена.
— Постой, не уходи. А что если я тебя увезу отсюда? В Москву?
Свет, вспыхнувший в глазах Владиславы, нес в себе столько радости и надежды, что Илья невольно засмеялся в ответ, чувствуя прилив сил.
— Родители у тебя живы? Могу я с ними поговорить?
— Приходите… если сможете. Только вас не пустят в деревню. — Она посмотрела ему за спину, и свет в ее глазах померк, сменившись прежней тоской и безнадежностью.
Илья оглянулся.
Сзади к нему подходили трое одетых в черное мужчин: двое молодых и один постарше, с черной бородой и усами, плотный и какой-то четырехугольный, как сейф.
— Онфим!.. — прошептала Владислава, бледнея.
— Иди домой, — густым голосом, почти ласково, проговорил бородач. — Опосля поговорим.
— Отпусти его, Онфим, он ничего дурного не делал.
— Иди! — Глаз бородача недобро сверкнул. — Мы только потолкуем с ним о том, о сем, и отпустим… на все четыре стороны.
— Не бойся за меня, — посмотрел на девушку Илья, чувствуя нарастающую веселую злость. — И жди, я обязательно вернусь.
Владислава несколько мгновений не сводила своих широко распахнутых глаз — они у нее были голубовато-зеленого цвета — с лица Ильи и исчезла за деревьями. Илья послал ей мысленно поцелуй, повернулся к неспеша подходившим мужчинам, сжал в кармане камень с дыркой, оберег деда Евстигнея, и почувствовал исходивший от камня ток успокоения. Оберег работал.
— О чем вы хотите со мной потолковать? — миролюбиво произнес Илья, понимая, что перед ним жрецы храма Морока или же их посланцы, сторожа Врат — камня с изображением беса, а также острова и удивительной девушки по имени Владислава, предназначенной стать жрицей храма. Ну уж, это мы еще посмотрим! — подумал Илья, стискивая зубы. Храм сожгу к чертовой бабушке, но не дам жрецам упрятать ее в подземелья на потеху демону!
— А не о чем нам толковать, мил человек, — равнодушно пробасил бородач. — Мы тебя только поучим маленько, чтобы неповадно было гулять, где не след. — Он остановился, в то время как молодые люди в плотных, несмотря на жаркий день, черных рубахах и таких же черных брюках продолжали приближаться к Пашину. — Намните ему бока, ребятки, не жалейте ребер, а потом отнесите в болотце, пусть полежит, подумает о жизни своей пустяшной.