Но сам факт, что японцы расспрашивали балаклавских рыбаков о золоте „Черного принца", немаловажен: несмотря на их, почти стопроцентную уверенность, сомнения и им были не чужды.
А сейчас, когда нам, хоть и в общих чертах, известна история „Черного принца", попрощаемся с Петром Ивановичем Капитанаки и предоставим слово Михаилу Михайловичу Зощенко:
„Однако давайте попробуем провести следствие по делу „Черного принца"... Автор этой работы был в свое время следователем уголовного розыска. И вот когда эта профессия нам снова пригодилась. В общем, требуется установить: 1) был ли найденный пароход действительно „Черным принцем" и 2) было ли золото на пароходе?"
Странный подход к делу, не так ли? Ведь еще итальянская экспедиция доказала, что найденный ею корабль и есть „Черный принц"! А очевидец событий писатель Александр Куприн утверждал в „Листригонах", что самолично, — (заметьте, самолично! — М. Л.) присутствовал при поднятии букв, входящих в название „золотого" парохода. Черным по белому он писал:
„...от трехмачтового фрегата с золотом, засосанного дном, торчит наружу только кусочек корабля с остатками медной позеленевшей надписи ,,...ск Рг...“
Зощенко-следователь легко, я бы заметил, грациозно, опровергает „показания“ беллетриста Александра Куприна:
„Писатель сообщает, что были найдены... буквы... ск Рг..., то есть буквы от английского названия „Black Prince" — „Черный принц". Но так как „Черный принц" получил свое название только в легенде и корабль назывался на самом деле просто „Принц", без эпитета „черный", то вся эта история с буквами ничего не говорит..."
Будьте добры, продолжайте, Михаил Михайлович!
„Что касается специалистов морского дела, то их доказательства основывались главным образом на паровых котлах... Но эти доказательства строились на шатких основаниях: будто на балаклавском рейде не было железных паровых судов, кроме „Черного принца". Это основание легко опровергается... “
Действительно, только у входа в Балаклавскую бухту в то время погибло несколько первоклассных транспортов.
В самый разгар событий французская газета „Курьер де Леон", — в декабре 1854 года, — писала:
„Первым разбился о скалы „Прогресс", вторым — „Резолютт" — английский транспорт, третьим — „Вандерер" (разбился в куски), четвертым — „Кенилворт", пятым — „Принц", шестым — „Рип ван Винкль", седьмым — „Панола"..."
„Следователю" Зощенко не попалась в руки эта газета, подтверждение своим мыслям он нашел в журнале „Универсаль" от 23 декабря 1854 года и по нему установил названия паровых кораблей. Перечислим только те, о которых не сообщила „Курьер де Леон": „Виктория", „Эвон", „Мельбурн"...
Но ведь в письме от 28 октября 1927 года Катаока утверждал:
„Черный принц" погиб на том самом месте, где мы производили расследование..."
Писатель-следователь на этот „выпад" отвечает так:
„Сейчас, конечно, трудно сказать что-либо утвердительное, но можно допустить, что найденный пароход, который был признан „Черным принцем", на самом деле был транспортом „Резолютт"... Если же найденный пароход все же не „Резолютт", а „Черный принц", то тогда многое становится непонятным. Во-первых, непонятно, куда же делись орудия, которыми был вооружен военный пароход... Во-вторых, непонятно, куда подевалась средняя часть кузова, если не было взрыва..."
Итак, на вопрос: был ли найденный пароход „Черным принцем", мы можем ответить лишь гадательно: тридцать пять процентов (из уважения к авторитетным мнениям) за то, что это был действительно „Черный принц", пятьдесят процентов за то, что это был „Резолютт", и пятнадцать за то, что это был какой-нибудь иной пароход, над которым поработали итальянцы.
Не буду приводить все документы, которые „подшил к делу" писатель Михаил Зощенко, скажу только одно: они очень и очень убедительны, и понимаешь, что тогда, на следовательской работе, Михаил Михайлович не зря ел свой хлеб.
А что касается золота на „Черном принце" — правильнее было бы сказать, на „Принце", но мы так свыклись с известным названием, что не хочется перестраиваться даже в годы перестройки! — то „следствие по делу" продолжается:
„Уже поверхностный взгляд говорит за то, что вряд ли золото (в такой сумме) было на пароходе. Предположим, что в Балаклаву прибыло пять миллионов рублей для уплаты жалования армии. Пароход теряет якорь. Находится во время первого шторма (10 ноября) в явно рискованном положении. Тем не менее начальник порта не желает принять в гавань прибывший пароход. Вместо этого начальник порта посылает „Принцу" один якорь.