Удалов рассматривал этих людей, жителей отдаленного будущего, но жители не обращали на него никакого внимания.
Минц тут же совершил проступок.
Он обратился к встречному жителю будущего и спросил:
— Вы не скажете мне, какой сегодня у нас год?
— Две тысячи девяносто шестой, — ответил житель и прошел не останавливаясь.
— Ах, товарищ Минц, я этого от вас не ожидала! — воскликнула Чикита, скривив красные губы. — Не отворачивайтесь, не прячьте глаза! Если виноваты, нужно уметь признать свою вину. Притормозите, Минц! Вы пойдете последним и пускай вам достанется на вещевом рынке самый плохой столик. Вы поняли? Осадите!
— Девушка! — рассердился Удалов, видя каким унижениям подвергается профессор. — Вы знаете, с кем разговариваете?
— И с кем же?
— С мировой величиной! С профессором! Без пяти минут лауреатом Нобелевской премии.
— Ху-ха, — ответила Чикита. — Эти пять минут грозят затянуться в вечность. Здесь нет профессоров. Если поехал в шоп-тур, значит ты не лауреат Шнобелевской премии, а рядовой шоп-турист. И прошу вас, гражданин Удалов, зарубить это себе на носу. Или мгновенно вылетите отсюда и плакали ваши сто баксов.
— Корнелий! — предостерег друга Минц. — Я не обижаюсь.
Минц тщательно подмигивал, но Удалов уже завелся и никак не мог понять, к чему его призывают.
Для жителей светлого будущего эта сцена представляла интерес. По крайней мере наконец-то шоп-туристы привлекли к себе внимание прохожих. Но реакция на взгляд Удалова была странная и неадекватная.
— Ах, — воскликнула какая-то женщина, укрытая широким зонтом и темными стрекозиными очками. — Какой мужчина! Какая страсть!
Минц потянулся к женщине:
— Вы имели в виду меня?
— Нет, вашего дружка. Лысенького. Который озона не боится.
— Почему его следует бояться? — спросил Минц.
Никита втиснулась между профессором и дамой, теснила профессора к толпе туристов, умудрялась при этом топать ногами и издавать неприятные хрюкающие звуки, столь свойственные некоторым дамам, состоящим при должности.
— Запрещено! Запрещено задавать вопросы! — шипела Никита. — Вы что, хотите, чтобы всю программу нам прикрыли? Вы не представляете, с каким трудом мы на этот контракт вышли! И никто раньше вопросов не задавал. Сказано — не задавать, и не задавали. А вы почему задаете?
— Потому что я любознательный.
— Без пяти минут любознательный! — съязвила Никита, которой к тому времени удалось оттеснить Минца внутрь группы. По ее знаку остальные шоп-туристы взяли Минца и Удалова в кольцо, чтобы скрыть от встречных и облегчить экзекуцию.
— Но почему нельзя спрашивать? — вел арьергардный бой Удалов.
— А потому, что сейчас ты про год спрашиваешь, а потом спросишь, чего нельзя!
— А чего нельзя?
— Нельзя узнавать, будет война или не будет, когда ты помрешь и какой смертью...
— Но вы же сами в проспекте обещали нам могилы показать!
— Там проведена соответствующая подготовка. Там все схвачено. А вот самодеятельности мы не допустим.
— Не допустим, — поддержал Никиту Георгий.
Впрочем и туристы были солидарны с начальством, потому что, конечно же, приехали сюда не из-за места на кладбище, а за товаром.
— И какая вам радость, — сказала уже спокойнее Никита, чувствуя, что бунт на борту утихает, — какая радость узнать, что помрете через три дня?
— Почему я умру через три дня? — заинтересовался Минц.
— Да не вы, Минц, а обыкновенный без пяти минут человек!
Но Минц закручинился и, отойдя на последнее место в группе, опустил голову, словно услышал смертный приговор. Удалов счел необходимым ободрить его.
— Крепись, друг, наша кукушка еще продолжает куковать, — сказал он. Постепенно Минц успокоился и в группе восстановился темп движения. Встречные люди на шоп-туристов не смотрели.
— Я их понимаю, — сказал Минц. — Мы им надоели. Если путешествие во времени такое обычное дело, что здесь уже проводят шоп-туры, значит, местные жители видели туристов тысячами!
— Минц, разговорчики! — прикрикнула Чикита.
— По-моему, она старшиной служила, — сказал Удалов.
Кавказец свернул на грязную улицу. Здесь дома сдвинулись тесно, кое-где через улицу тянулись какие-то провода и шнуры. Наполовину надутый слон сидел, прислонившись к стене дома. Внезапно перед туристами открылась небольшая площадь. Площадь была пуста, на ней стояло несколько пустых столиков, словно в летнем кафе, из которого украли стулья.