— Прости меня, — пробормотала она. — Я просто не могу сейчас быть одна, Ксавьер... и именно так я себя чувствую, когда я с тобой, даже когда ты здесь.
Она поднимается на ноги, когда девушки начинают выносить ее вещи, бросает на меня последний взгляд, прежде чем уйти, оставив меня сидеть в комнате, наполненной сожалением.
Мама вздыхает, кладя руку мне на плечо, и я поднимаю на нее глаза, и у меня щемит сердце.
— Мама, — бормочу я, мой голос срывается. — Что мне делать?
— Тебе нужно хорошенько подумать о том, как ты с ней обращался, Ксавьер, и о том, что ты внушал ей своими действиями каждый раз, когда не появлялся рядом с ней. Она поддерживала тебя, боролась за тебя и ваш брак, а ты отплатил ей тем, что оттолкнул ее, вместо того чтобы довериться ей и вместе с ней преодолеть случившееся. Это был ужасный опыт для вас обоих, и я понимаю, почему он вызвал страхи и травмы, которые, как ты думал, остались позади, но вот в чем дело, Ксавьер... Ты не можешь решать, что нужно Сиерре. Ни тогда, ни сейчас. Только она может это определить. Отталкивая ее, ты служишь себе, а не ей, и чем быстрее ты это поймешь, тем быстрее начнешь исправлять нанесенный ущерб, если еще не слишком поздно.
Валерия пинает одну из футболок, которая упала на пол, когда я пытался распаковать вещи Сиерры, и я смотрю на нее, чтобы увидеть, что она смотрит на меня с чистой ненавистью в глазах.
— Ты должен был уважать ее выбор, когда она решила быть с тобой, даже после того, как это чуть не стоило ей жизни. Это она должна была убежать, испугавшись того, за кого вышла замуж, но она поддержала тебя, и ты этого не заслужил.
— Валерия, — ругает мама, но она качает головой.
— Нет, — огрызается она. — Кто-то должен это сказать, и это могу быть я. Я глубоко разочарована в тебе, Ксавьер. Я никогда, никогда не прощу тебя, если из-за твоих действий я потеряю свою невестку. Она никогда не дрогнула, через что бы ты ни прошел, но именно я сидела с ней, когда она выбирала грустные фильмы для просмотра по ночам, чтобы у нее был повод поплакать, когда ты не приходил ночью. Это я тащила ее к маме и папе на ужин, чтобы она хоть что-то ела, а не работала и не морила себя голодом в твое отсутствие. Знаешь ли ты, что я умоляла ее не отказываться от тебя после того, как ты заявил в прессе, что ваш брак — это деловая сделка? Я держала ее за руки и умоляла, хотя должна была просто ударить тебя по лицу за то, что ты причиняешь ей боль. Я должна была просто вбить в тебя здравый смысл.
Она делает шаг ко мне, и мама хватает ее за руку, бросая на нее предостерегающий взгляд.
— Мы не решаем наши проблемы с помощью насилия. Больше нет, — напоминает она моей сестре, которая смотрит на меня так, будто презирает меня, будто это ее я обидела.
— Я все исправлю, — обещаю я, молясь Богу, чтобы у меня получилось, чтобы Сиерра дала мне шанс исправить свои ошибки. — Я сделаю все, что потребуется, клянусь.
Глава 64
Сиерра
Я поднимаю голову, услышав звук охранного уведомления от одного из роботов, подаренных мне Лексом, и его странное маленькое лицо превращается в видеозапись, показывающую Ксавьера, сидящего на капоте своей машины перед моим домом.
Он появляется каждый день, и хотя я отказываюсь впускать его в дом, он не перестает появляться. Каждый день он оставляет мне маленькие подарки — еще больше аннотированных книг, которые я не решаюсь открыть, бесчисленные розы Джульетты, красиво упакованную сырную тарелку из французского ресторана, который я так полюбила, и бесконечное количество маленьких записок с короткими сообщениями о том, что он скучает по мне и любит меня.
Кажется, он знает, что я наблюдаю за ним, потому что он поднимает голову и улыбается прямо в камеру в своей уничтожающе красивой манере, протягивая прозрачный пакет, наполненный, похоже, домашним печеньем, с большой надписью «СДЕЛАЛ ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ. Я ОБМЕНЯЮ ИХ НА МИНУТУ ТВОЕГО ВРЕМЕНИ ЗА ОДНО ПЕЧЕНЬЕ.» Я в полном недоумении наблюдаю, как он достает еще одну табличку и демонстрирует мне. «Я СЪЕМ ИХ, ЕСЛИ ОНИ ТЕБЕ НЕ НУЖНЫ.»
Я хмурюсь, когда он тянется к пакету и вытаскивает печенье, а затем откусывает большой кусок, давая понять, что не собирается оставлять их мне, как это было со всеми остальными вещами, которые он мне давал. Я вздыхаю, наблюдая за ним, странно благодарная за то, что он, кажется, снова превратился в человека, в которого я влюбилась, и одновременно испытывающая горечь по этому поводу. Я не могу отделаться от ощущения, что он делает это только потому, что я ушла, и я не могу вернуться к тому, кто не ценит то, что у него есть, пока оно не исчезнет. Он снова примет меня как должное, как только все это закончится, и в следующий раз я не переживу душевной боли. Это разрушило меня, когда я чувствовала, что меня недостаточно, и это пошатнуло мою самооценку, разбило мое сердце.