Я стою под душем, пока вода наконец не становится прозрачной, и изо всех сил стараюсь смыть с себя все до последней капли крови, но тьма в моей душе не смывается. Я знал, что недостаточно хорош для нее, что она слишком чиста для меня, слишком невинна, и долгие годы этого знания было достаточно, чтобы держать меня подальше от нее. Когда это изменилось? Когда я стал настолько эгоистичным, что утащил такую, как она, в тень?
Я покрываюсь коркой ненависти к себе, когда возвращаюсь в гардеробную в одном лишь полотенце, а Сиерра крепче сжимает аптечку, которую держит в руках.
— Ты ранен? — спрашивает она, ее голос мягкий.
Я бы хотел, чтобы так и было. По крайней мере, тогда не было бы так очевидно, что кровь на моей одежде — не моя.
— Нет.
Она делает шаг вперед и опускается передо мной на колени, ее взгляд останавливается на моих ушибленных костяшках.
— Иди в постель, Сиерра, — говорю я ей, когда она тянется к моей руке. — Я сегодня сам не свой. Тебе не стоит сейчас находиться рядом со мной.
У меня нет сил притворяться сегодня. Я устал, сломлен и отчаянно нуждаюсь хотя бы в толике ее ласки. Я бы потерял себя в ней, если бы мог, даже если бы это было всего на несколько мгновений.
— Нет, — говорит она, начиная дезинфицировать и перевязывать мои костяшки. — Я твоя жена, Ксавьер. Позволь мне помочь тебе.
Я провожу рукой по ее волосам и смотрю на нее, впитывая ее ангельскую красоту, ее великолепные изумрудные глаза. Она — гребаное видение, а я даже отдаленно не достоин ее. С годами я забыл об этом. Наше соперничество позволяло мне сбежать от реальности, давало мне цель, заставляло быть лучше — но ради чего? В конце концов, я все еще бандит, наряженный в дорогие костюмы, а она — почти королевская особа.
Я хотел бы украсть у нее немного света, пока мы оба не превратимся в тени, пока не станем одинаковыми, она и я. Сможет ли она наконец по-настоящему увидеть меня тогда? Жена игнорирует мои слова и тянется к другой моей руке, дезинфицируя и ее.
— Ты, черт возьми, никогда не слушаешь, да? — бормочу я.
Она смотрит на меня своими яркими, полными страсти глазами, и чистая потребность проникает в меня, а мои мысли становятся туманными.
— Просто позволь мне помочь тебе, — повторяет она, ее голос мягкий. — Пожалуйста, Ксавьер.
— Ты хочешь помочь? — Я шепчу, обхватывая ее лицо, большим пальцем проводя по ее губам. — Тогда используй свой рот по назначению. Заставь меня забыть обо всем, кроме тебя.
Она напрягается, как будто только сейчас осознала, насколько близко ее лицо к моему члену и как один только ее вид действует на меня. В ее глазах вспыхивает буря, когда она смотрит на меня, и я начинаю задаваться вопросом: неужели то, что она увидела сегодня вечером, навсегда изменит ее взгляд на меня? Полагаю, я заслужил это тем, что притворялся лучшим мужчиной, чем я есть, что обманом заставил ее поверить в то, что она вышла замуж за достойного человека.
— Просто уходи, — говорю я ей, потирая лицо, сердце болит. — Уходи. Я больше не буду тебя предупреждать.
Я чувствую на себе ее взгляд, но она не двигается. Вместо этого она тянется к моему полотенцу и сдергивает его с меня, напугав меня, когда ее мягкая, дрожащая рука обхватывает мой член. Я застонал и запустил руку в ее волосы.
— О чем именно? — спрашивает она, в ее голосе звучит злость, даже когда она облизывает губы, а ее глаза рассматривают мой член с намеком на страх.
— Ты хочешь, чтобы я ушла? — спрашивает она, а затем наклоняется и проводит языком по основанию, извлекая из моего горла стон потребности. — Или ты хочешь, чтобы я использовала свой рот по назначению?
Я прислоняюсь спиной к ящикам, стоящим позади меня, и смотрю на нее, в то время как ее глаза оценивающе бродят по моему телу. Наши взгляды встречаются, когда она открывает рот и кладет кончик моего члена на язык, а затем присасывается к нему и исследует чувствительные бугорки. Она мурлычет, и вибрация сводит меня с ума, когда она вводит меня глубже.
— Блять, — стону я, непроизвольно покачивая бедрами. — Сиерра, — ворчу я, мой тон должен был быть предупреждением, а не мольбой, которой он явно является.
Она слегка отстраняется, позволяя мне выскользнуть из ее рта.
— Используй меня, — говорит она, ее глаза горят от желания. Моя жена смотрит на меня так, будто понимает, как отчаянно я нуждаюсь в побеге сегодня вечером, будто она хочет быть той, к кому я обращусь, и я почти позволяю себе поверить в это. — Покажи мне, как тебе это нравится.
— Ты не знаешь, о чем просишь, Котенок, — предупреждаю я, даже когда хватаю свой член и притягиваю ее голову ближе, мое тело и разум противоречат друг другу.