У меня немного замирает сердце, когда я наблюдаю за ней в кругу семьи, отмечая, как она, кажется, немного нервничает, приближаясь к маме.
— Я так рада, что ты здесь, — говорит мама, беря ее за руку.
Сиерра застенчиво улыбается и протягивает небольшой пакет, который она принесла.
— Там немного, но я испекла тебе печенье на день рождения.
Мамины глаза расширяются, и она осторожно берет пакет.
— Ты испекла? Для меня?
— Теперь я понимаю, почему ты ее так любишь, — говорит папа. Я напрягаюсь, не в силах опровергнуть его слова, но и не совсем готовый признать это. — Ты смотришь на нее так же, как я смотрю на твою мать, Ксавьер. Это нормально — любить ее, понимаешь? Это нормально — быть счастливым.
Я постоянно пытаюсь напомнить себе об этом, но почти невозможно заглушить этот маленький голосок в моей голове, который говорит мне, что все, что у нас есть, исчезнет, когда она наконец задаст мне вопросы, которые, как я знаю, у нее есть, и она больше никогда не будет смотреть на меня как прежде.
Глава 41
Сиерра
— Ты уверен, что не против провести вечер с моей бабушкой? — спрашиваю я, когда мы подъезжаем к ее дому.
Ксавьер улыбается и наклоняется ко мне, прижимаясь губами к моим.
— Конечно, — отвечает он и, запустив руку в мои волосы, целует меня. Я прижимаюсь к нему, и он вздыхает, прижимаясь ко мне лбом. — Вообще-то, — говорит он. — Я передумал. Мы должны пойти домой и провести вечер в постели.
Я смеюсь и отстраняюсь.
— Ни в коем случае.
Он дуется, следуя за мной к бабушкиной входной двери, и я останавливаюсь перед ней, чтобы повернуться к нему лицом.
— Ксавьер, — нерешительно говорю я. — Бабушка не говорила об этом прямо, но каждый раз, когда я с ней разговариваю, она дает понять, что очень волнуется за нас. Я просто хотела спросить, если... ну...
— Я буду вести себя как можно лучше, — мгновенно обещает он, подставляя указательный палец под мой подбородок. — Я буду притворяться идеальным мужем.
Я прижимаюсь к его лицу, наши глаза встречаются.
— Тебе не нужно притворяться, — шепчу я, позволяя намеку повиснуть в воздухе между нами. Его глаза слегка расширяются, и уязвимость, проступившая на его лице, застает меня врасплох. Я не хочу искать то, чего нет, и сводить себя с ума, слишком много размышляя, но, возможно, Рейвен была права, и мне нужно обращать больше внимания на маленькие подсказки, а не сосредотачиваться на том, что он не говорит.
— Пойдем, — говорю я ему, переплетая наши руки, когда мы входим в дом и направляемся прямо на бабушкину кухню.
— Сиерра, милая, — говорит бабушка, ухмыляясь от уха до уха. Она стала такой худой, что утопает в своем любимом фартуке, и мое сердце болезненно сжимается, когда я обнимаю ее. Она никогда не выглядела такой хрупкой, и я отчетливо понимаю, что время, проведенное с ней, сокращается.
Она вздыхает, когда я обнимаю ее слишком долго, не желая отпускать.
— Может, испечем печенье? — спрашивает она. — Я давно хотела научить Ксавьера своему рецепту.
Я отстраняюсь и смотрю на нее широко раскрытыми глазами.
— Его? — спрашиваю я, указывая на своего мужа. — Ты хочешь научить его, в то время как я умоляю рассказать твой рецепт? Чем он заслужил это?
Она усмехается, потянувшись к Ксавьеру, и он осторожно подносит ее руку к своим губам, чтобы поцеловать тыльную сторону ладони.
— У тебя все в порядке? — спрашивает она его с беспокойством в голосе. — Наверное, трудно жить с моей внучкой.
Я недоверчиво смотрю на них обоих, когда он кивает.
— Я никогда так не уставал, — отвечает он с несчастным видом.
Я бросаю на него самый неприятный взгляд, на который только способна. Он никогда не был таким уставшим, потому что никогда не давал мне спать.
— Ты...
Бабушка обхватывает его за талию и пристально смотрит на меня, а я поджимаю губы, не смея проклинать мужа, когда она так на меня смотрит.
— Это так несправедливо, — бормочу я, прежде чем направиться к раковине, чтобы вымыть руки.
Ксавьер хихикает и следует за мной. Он обхватывает меня, и я прижимаюсь спиной к его груди, когда он берет мои намыленные руки и массирует их, а остатки мыла использует для мытья своих собственных рук. Я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него, мое сердце бешено колотится, и он ухмыляется, нежно целуя меня в кончик носа, а затем отстраняется, оставляя меня стоять с пылающими щеками. Это все было просто шоу для бабушки или нечто большее?
— С чего бы нам начать? — спрашивает он бабушку, которая тут же настраивает его на работу.