— Огромное вам спасибо! — выдохнул Стас, сцапал предложенное и торопливо принялся одеваться.
Так, рубашка, кальсоны… С последними все оказалось не так просто, как он надеялся, потому что нижнее белье, хоть и сшитое из тонкого полотна, было непривычного кроя, вместо гульфика имело какой-то идиотский кармашек из складочек и крепилось на поясе завязками. Завязками! Ну и не растягивалось ни в каком направлении, конечно, поэтому село неудобно и непривычно. Зато чистое, пахнет мылом.
Надевая плотные темные штаны и что-то вроде куртки, Стас очень старательно гнал мысли, что будет делать, когда и эта одежда испачкается. С бельем, между прочим, это уже завтра случится! Как же кстати, если честно, пришлось гостеприимство патермейстера. Вот что бы вы, герр Ясенецкий, делали в лесу? Да хоть и в городе? Без денег, без крыши над головой и обещанного ужина?
«Давай уж прямо, Станек, — сказал он себе. — В незнакомой социальной структуре выжить ничуть не легче, чем в дикой природе. И когда ты попал бы в неприятности, это был вопрос времени, причем ближайшего. Так что сиди, как та лягушка в кувшине сливок, шевели потихоньку лапками, глядишь — и получится сбить хоть какой-нибудь кусочек масла. Чтобы передохнуть на нем и подумать, что делать дальше…»
Он пригладил влажные волосы ладонью, посмотрел на Фридриха Иеронима, показывая, что готов, и старик вышел из бани тем же размеренным длинным шагом.
— Скажите, господин Фридрих Иероним… — начал Стас, пытаясь сообразить, как обращаться к камердинеру местного начальства, то есть наверняка довольно важной особе в местном табеле о рангах. Судя по тому, что возмущения не последовало, вряд ли он сильно ошибся. — Я, боюсь, не очень хорошо расслышал фамилию… герра патермейстера. К нему ведь так положено обращаться? Извините, я издалека и плохо знаю местные порядки.
— К герру патермейстеру следует обращаться «герр патермейстер», — последовал дивно содержательный и логичный ответ. Затем «не Мюнхгаузен» немного подумал и явно сжалился над диким московитом, продолжив: — Когда молодой господин не на службе, к нему можно обращаться «ваше сиятельство» и «сиятельный герр Моргенштерн». — Еще немного подумал и решительно закончил: — Однако он всегда на службе.
— Благодарю, — отозвался Стас, и Фридрих Иероним величественно кивнул.
«Моргенштерн! С ума сойти можно… Это даже круче Мюнхгаузена, который и не Мюнхгаузен вовсе! Кстати, а сиятельство — это чей титул? Граф или барон? Боюсь, если еще об этом спросить, совсем дураком и невежей себя выставлю! Такие вещи в сословном обществе всем известны просто по умолчанию. Одно ясно, этот сиятельный патермейстер — птица важная. Хорошо это или плохо? А зависит от того, смогу ли я с ним поладить! Если смогу — очень хорошо, если нет — совсем наоборот…»
Он прошел за Фридрихом Иеронимом по двору, отмечая, что навстречу никто не попался, только под навесом у одной стены горит фонарь, а спиной к нему и немного в стороне, чтобы даже такой слабый свет не бил в глаза, сидит пара здоровых парней с какими-то железками наголо. Значит, капитул охраняется и днем, и ночью. Что там патермейстер говорил про запрет выходить наружу?
«Да пока здесь можно на халяву помыться и пожрать, я сам никуда не уйду! — клятвенно заверил инквизитора Стас. — Не выгоните! Во всяком случае, пока не проясню все, что касается возвращения домой и этого гадского кота. Вот кажется мне, что с котом не все так просто! Если он — помощник ведьмы, почему он меня спасал? Сначала заманил, правда… Кстати, а точно заманил? Может, он вообще у нас был по каким-то своим делам, потом решил домой вернуться, а тут мы! Кинулись его спасать, причинять добро и наносить ласку… Кот от нас убежать пытался, мы за ним, вот я и вляпался! Могло такое быть? Еще как… Непонятно, правда, зачем ему мне помогать… Стоп, так этот… Моргенштерн серьезно имел в виду, что кот — говорящий?!»
— Извольте пройти сюда, ваша милость.
Стас послушно поднялся по ступеням небольшого флигеля, пристроенного к основному зданию. Короткий коридор, темная комната… Фридрих Иероним достал откуда-то свечу, поджег ее от своей лампы и воткнул в небольшой подсвечник на столе.
— Извольте подождать, ваша милость, — изрек он тем же бесстрастным тоном. — Я принесу ужин.
Оставшись один, Стас огляделся. Ну… не люкс, но по сравнению с камерой — совсем другое дело! Нормальное окно во двор, застекленное и прикрытое светлой шторкой. Кровать имеется, причем с подушкой, одеялом и чистым бельем! Стол со стулом, подсвечник, опять же… Блин, а уборная у них где?! Так и не сходил ведь, а уже давно поджимает. Ох, только не говорите, что тут приняты ночные горшки!