Андрей пожал плечами, поднялся на свой этаж и, миновав полуоткрытую дверь в стальной решетке, вделанной в стену и отгораживавшей ту часть лестничной площадки, на которой находились три квартиры, приблизился к своей двери. Велико же было его изумление, когда она тоже оказалась открытой.
— Нет, но это уже ни в какие ворота не лезет! — негодующим тоном сказал он себе. — Вчера меня грабили, сегодня меня грабили, похоже, это становится какой-то дурацкой традицией! Интересно, что будет завтра?
На звук его голоса со стороны квартиры Виктора послышалось щелканье открываемого замка.
— Привет, старик, — сказал Андрей, пожимая руку появившегося бизнесмена, — а у меня, представляешь себе, опять дверь взломана!
— Да нет, — отозвался Виктор, — это совсем не то, о чем ты подумал. Сегодня во всем подъезде ставили домофоны, вот Динка и открыла рабочим твою дверь запасным ключом, который ты нам вчера оставил, да, наверное, забыла запереть. На, закрой и заходи ко мне, я хочу тебе кое-что показать.
Андрей взял ключ, прошел в свою квартиру, полюбовавшись новеньким домофоном, висевшим на стене прихожей, после чего запер дверь и зашел к Виктору.
— А где жена?
— Пошла по магазинам, — ответил приятель, доставая новенькую шикарную двустволку с инкрустированным ложем. — Смотри, что сегодня купил.
— Прекрасная вещь, — согласился Андрей, беря ее в руки и с удовольствием осматривая, — и легкая какая. На охоту собрался или так, от мафиозных наездок отбиваться?
— И от покушений тоже. Но, вообще-то говоря, я думаю, не съездить ли на сафари, — странно улыбаясь, ответил Виктор.
— В Африку?
— Нет, в Боснию… а может, в Чечню.
— Странные шутки, какое может быть сафари в районе боевых действий?
— Ничего ты не понимаешь… самое боевое.
Андрей вопросительно посмотрел на приятеля, а тот, забирая у него из рук ружье, продолжил:
— Только это, разумеется, между нами. Недавно мне на полном серьезе предложили съездить в Боснию и принять участие в боевых действиях. Но, разумеется, совсем не так, как ездят воевать добровольцы или наемники. Ты платишь большие бабки, естественно, в долларах, тебя привозят на место, гарантируют полную безопасность и дают пострелять в движущиеся мишени из любого вида оружия, хоть из танкового орудия.
— То есть в людей?
— Да.
— Ну и ну! — Андрей даже присвистнул. — Ничего себе, дожили! И ты бы смог убивать людей, просто так, ради развлечения?
— Ради развлечения бы не смог, плохо ты обо мне думаешь, но вот если бы кто покусился на Динку, — глаза Виктора сузились, — тогда… Но, кстати, те, кто принимает участие во всяких идиотских конфликтах, сами хотят убивать и совершенно бесплатно.
— По-твоему, и в Чечне тоже?
— Не знаю. Но в свое время я тренировался на подмосковном военном полигоне в стрельбе из станкового пулемета и встречался там с такими персонажами… Нашему писателю хватило бы на десять романов.
— Какой кошмар! — Андрей был явно шокирован. Сев в кресло, он закурил и придвинул к себе пепельницу. — В какое ужасное время мы живем!
— А мне оно нравится, — просто ответил Виктор. — Не тем, разумеется, что теперь так легко убивают, а тем, что перед каждым человеком открываются большие возможности… Знаешь, Андрей, я только сейчас обрел вкус к жизни. Поверишь ли, оглядываюсь на свое прошлое — сначала учеба в институте, потом работа в НИИ, — и совершенно нечего вспомнить. Картошка, какие-то идиотские собрания, попойки, склоки… Все те события в моей жизни, которые можно назвать биографией, произошли уже после начала перемен. Я тебе рассказывал, что познакомился с Динкой, когда еще был челноком? Мы летели из турецкого шоп-тура, и она оказалась родственницей одного из моих челночных коллег, который промышлял бижутерией. А сколько событий произошло в моей жизни, когда я начал заниматься бизнесом по-настоящему! Чем бы я был и что бы имел, не начнись все эти реформы…
Но самое главное — я просто благодарю Бога, что они пришлись на то время, когда я нахожусь в зрелом возрасте.
Молодым сейчас тяжело — они еще мало что знают и умеют, старикам тоже — у них просто нет сил и умения приспосабливаться. А вот зрелый мужской возраст — от двадцати пяти до сорока лет — самое замечательное время.
— Тебе-то еще хорошо, — задумчиво заметил Андрей, внимательно выслушав исповедь друга, — для тебя эти реформы не оказались шоком. Да и для Фрэда тоже, а вот для меня…
— Вот то, о чем я и говорил, — подтвердил Виктор, — ты еще молод, а вот мои родители уже стары — они оба инженеры и сейчас на пенсии. Представляешь, они относятся к моему образу жизни так, словно бы я был дочерью и занимался проституцией. И даже мою помощь принимать отказываются!