Выскочив из лифта, он устремился к квартире отца, дверь в которую была слегка приоткрыта. В гостиной столкнулся с молодым, но уже начинающим лысеть врачом, деловито сматывавшим шнур от стетоскопа. Медсестра лет сорока собирала несессер с инструментами.
— Ну что?
Врач недоуменно вскинул глаза.
— Это мой отец, — торопливо пояснил Филипп. — Что с ним?
Врач оглянулся на медсестру и пожал плечами.
— Говорите членораздельно, — повышая голос, потребовал Филипп, — тем более что я тоже врач и даже кандидат медицинских наук, — зачем-то добавил он.
— Острая сердечная недостаточность, — сочувственно заявил врач. — Крепитесь, коллега, мы сделали все, что могли…
— А что могло ее вызвать? — продолжал допытываться Филипп, не обращая внимания на Полину, которая появилась откуда-то из кухни, держа в руке дымящуюся сигарету. Она была в длинном белом халате, из-под которого выглядывала кружевная ночная сорочка.
— Ну, это вы не хуже меня знаете, — удивился врач. — В данном случае, мне думается, что смерть наступила во сне.
— Вы уверены?
— Не так чтобы на сто процентов. Но, судя по положению тела… Впрочем, пройдите сами и взгляните.
Филипп мельком, зло глянул на Полину, быстро прошел в спальню и так же быстро вернулся. Собственно говоря, с отцом могло произойти все, что угодно, и его спокойная поза — посреди постели, с закрытыми глазами и лежавшими вдоль тела руками — ни о чем не говорила.
— Я думаю, вам не надо рассказывать о том, что делать дальше, — обратился к нему врач, в то время как медсестра говорила по телефону. — Вызовите спецмашину, но лучше дождитесь утра — тогда это обойдется дешевле. При наших с вами зарплатах разница окажется довольно существенной. Впрочем, поступайте как знаете, а мы уходим — поступил новый вызов.
Он протянул руку, и Филипп ее машинально пожал.
— Мои соболезнования.
— Спасибо.
Закрыв дверь, Филипп медленно прошелся по гостиной, заложив руки за спину и напряженно размышляя.
— Что будем делать? — не выдержав его долгого молчания, поинтересовалась Полина.
— У тебя выпить есть?
— Да, разумеется. Виски хочешь?
— Виски? — удивился Филипп. — Вы что с ним пили виски?
— Да, по чуть-чуть, а что?
— Ничего. Налей полстакана.
До предела напряженные нервы настоятельно требовали хотя бы малейшего послабления, поэтому Филипп залпом проглотил поданный ему стакан. Затем он продолжил расхаживать по комнате, а Полина, предварительно закрыв дверь в спальню, села на диван и прикурила новую сигарету.
— Вы сегодня занимались с ним любовью? — вдруг спросил Филипп, резко останавливаясь прямо напротив нее.
— С чего ты взял? — равнодушно пожала плечами она. — Да у твоего с этим делом были большие проблемы. Раз в неделю, да и то… — и она пренебрежительно взмахнула рукой, — сплошные мучения.
— Врешь, он был достаточно крепок и нередко выписывал себе девушек по вызову!
— Неужели? И давно это было последний раз?
Филипп вспомнил, что до момента свадьбы не видел отца четыре года, поэтому ничего не может утверждать наверняка.
— Расскажи, как все это произошло, — чуть смягчив тон, попросил он.
— Я не знаю. Мы разделись, легли спать, погасили свет, и вдруг он начал хрипеть и дергаться. Я испугалась, тут же вскочила, начала допытываться, что с ним, хотела дать ему валокордин, но он так стиснул зубы, что ничего не получилось.
— Ну и?
— А дальше он затих, и глаза закатились. Тут уж я сообразила и бросилась звонить тебе. Ты что, меня в чем-то подозреваешь?
— Он оставил завещание? — вопросом на вопрос ответил Филипп.
Полина совершенно равнодушно пожала плечами.
— А я знаю? Он мне никогда ни о чем подобном не говорил. Да брось ты, Филипп, расслабься… Ты думаешь, мне его не жалко?
Сейчас ее голос прозвучал настолько искренне, что Филипп присел рядом, после чего произошло уж совершенно неожиданное — Полина бросила сигарету в пепельницу, прильнула к его груди и разрыдалась.
Растерянный Филипп неуверенно и неловко принялся ее утешать, одной рукой поглаживая по разметанным волосам, другой — придерживая за вздрагивающие плечи. В этом своем халате Полина была такая теплая, уютная, упругая, благоухающая… В какой-то момент она вдруг приподняла заплаканное лицо, и Филипп, не соображая, что делает, стал целовать ее мокрые щеки. Внезапно она вздохнула, чуть приподнялась и приоткрыла свои соблазнительные губы. Окончательно потеряв голову, он прильнул к ним поцелуем и тут же вздрогнул, почувствовав, с какой страстной жадностью ее горячий язык проник в его рот.