— Так уж получилось, — с трудом пожал плечами Филипп, после чего продолжил. Неподалеку от его дома находился небольшой сквер, точнее, даже не сквер, а так — несколько разросшихся кустов и деревьев, между которыми пролегала узкая тропинка. Навстречу Филиппу, направляясь к автобусной остановке, двигалась подвыпившая компания, состоявшая примерно из десяти мужчин и женщин. Чтобы пропустить их, он остановился и отступил вбок, оказавшись посреди кустов. И вдруг его буквально пронзила острая боль, исходившая чуть ниже левой лопатки. Примерно такую же адскую боль, только имевшую, так сказать, душевное происхождение, он испытал в свое время после известия о свадьбе Веры.
Не понимая, в чем дело, Филипп покачнулся, облокотился о ствол ближайшего дерева и медленно сполз на землю. Никто из горланивших песни людей не обратил на него никакого внимания, и через минуту он остался один, чувствуя, как рубашка на спине быстро смачивается кровью и прилипает к телу. Несмотря на сильнейшую боль, он ухитрился не потерять сознание. Возможно, именно это обстоятельство, а также находившийся при нем мобильный телефон, который он в свое время одолжил у приятеля незадолго до взрыва на Троекуровском кладбище, да так и не смог отдать, и спасли его жизнь. Лежа на земле, Филипп холодеющими пальцами быстро набрал номера «скорой» и милиции, после чего на какое-то время отключился, очнувшись в тот момент, когда уже лежал на носилках и его грузили в «скорую». Отвечать на вопросы приехавших почти одновременно со «скорой» милиционеров он не мог — все тело словно бы одеревенело, перед глазами стоял кровавый туман, а все звуки были максимально приглушены, доносясь до сознания словно бы издалека.
Уже в больнице, после вовремя проведенной операции, он узнал о том, что его кольнули шилом в спину.
— Метили в сердце, как сказал мне лечащий врач, — пояснил он Прижогину, — но на мое счастье шило наткнулось на ребро, скользнуло по нему, порвав кожу и неглубоко вонзилось в бок.
— Да, это покушение выглядит посерьезнее, чем предыдущее, — кивнул следователь.
— Это вы намекаете на то, что следующее может оказаться роковым? — совсем не весело усмехнулся Филипп. — Сначала меня пытались убить голыми руками, затем их вооружили шилом, в следующий раз у них будет пистолет?
— Я постараюсь принять необходимые меры, чтобы этого не произошло, — постарался успокоить собеседник. — Итак, вы не видели того, кто напал на вас сзади?
— Нет, не видел, но его мог видеть кто-то из той пьяной компании, что шла мне навстречу.
— Если только он не шел среди них, а потом зашел к вам сзади. Н-да… Ну, а как вы сами — склонны связывать это покушение с вашим посещением вдовы отца?
— Спросите что-нибудь полегче. В принципе, она не возражала против моих требований.
— Да, но ведь насколько я понял из вашего рассказа, даже четвертая часть может составить более чем приличную сумму. Трехкомнатная квартира в центре города, антикварные вещи — все это может потянуть на несколько сот тысяч долларов.
— Возможно.
— А если на это имущество уже найден выгодный покупатель и некто понуждает вашу невестку продать все как можно скорее, то ваша жизнь находится в серьезной опасности.
— Логичный вывод, который я уже ощутил на своей порванной шилом шкуре!
— Я рад, что вам не изменяет чувство юмора — значит, вы быстро поправитесь. А чтобы процессу излечения никто не мешал, я привез с собой двух милиционеров, которые будут круглосуточно охранять вас, не допуская никаких посетителей.
— Да? — обрадовался Филипп. — Вот за это спасибо!
— Не стоит благодарности. Кстати, в самое ближайшее время я собираюсь побеседовать с вашей небезопасной родственницей… Если не ошибаюсь, вы только что называли ее Полина?
— Не ошибаетесь.
— А что она из себя представляет? Я имею в виду характер, а не биографию.
Филипп на какое-то мгновение задумался, а затем довольно лукаво усмехнулся.
— Помните миледи из «Трех мушкетеров»? Так вот, совершенно аналогичный тип женщин. Молода, хороша собой, абсолютно беспринципна и развратна, обладает холодным и расчетливым умом, презирая всякие сантименты и эмоции. Кроме того, хорошо знает, чего хочет, и будет стремиться к своей цели несмотря ни на что.
— Любопытный портрет, — призадумался было Прижогин. — А это еще что такое? — и следователь недоуменно вскинул голову — снизу, из холла, послышалось два выстрела.
— Стреляют…
Леонид Иванович проворно выскочил из палаты и, с грохотом захлопнув за собой дверь, побежал вниз. Когда он, держа пистолет наготове, выскочил в холл, то застал следующую картину — один из сержантов ничком лежал на полу, второй, яростно матерясь, корчился в кресле, прижимая правую руку к левому плечу, а побледневшая от ужаса медсестра как зачарованная застыла на своем месте.