— Я где-то читал, что наркоманов пытаются лечить, вымораживая жидким азотом участок мозга, в котором хранится память о том кайфе, который они получают от наркотиков.
— Во-первых, нельзя так точно выморозить именно этот участок — всегда есть риск затронуть другие места, где хранятся необходимые для жизни воспоминания. А во-вторых, неужели ты думаешь, что я бы на это согласился? — и в голосе Филиппа послышался непритворный ужас. — Навсегда забыть о Вере!
— Значит, тебе нравится страдать?
— Нет, но с этим связан столь важный отрезок моей жизни. А как можно добровольно уничтожать воспоминания о своей жизни, какой бы она ни была?
— Ну и что же ты все-таки собираешься делать?
— Не знаю. А что тут сделаешь? Давай выпьем еще, если не возражаешь.
— О чем речь! Но выпивка — это все же не дело.
— Почему? Она разбила мне сердце, а уж печень я разобью себе самостоятельно.
— А хочешь, я тебя познакомлю с какой-нибудь красивой телкой?
— Я за этот год уже переспал с таким количеством телок, красивых и разных, что теперь это уже все бесполезно, — кисло поморщился Филипп и, желая сменить тему, спросил: — Кстати, а что же ты сам не позвонил и не попросил вернуть свой мобильник?
— Честно сказать, я просто забыл о том, что одолжил его тебе, а потом решил, что потерял во время взрыва на кладбище, — усмехнулся Борис. — Поэтому просто завел себе новый — только и всего. Кстати, если хочешь, можешь оставить старый себе.
— Хочу, но последние дней десять он почему-то не работает.
— Наверное, его просто отключили за неуплату или возникла какая-нибудь мелкая неисправность. Дай-ка мне его на минутку, я пойду покажу своим ребятам, и они тут же все наладят, — взяв из рук Коновницына телефон, Борис удалился в соседнюю комнату.
Пока он отсутствовал, Филипп мелкими глотками пил виски и задумчиво размышлял. Черт, и угораздило же его встретить сегодня мужа Веры! Угасшее было страдание вдруг дало новые — и весьма болезненные рецидивы. Странное дело — но после трех месяцев страданий от любви он вдруг почувствовал, что как-то само собой, помимо своей воли, начинает ее ненавидеть! В принципе это было вполне естественно, более того — справедливо. Душа, уставшая от страданий, начинает пылать ненавистью к их источнику. Однако в отличие от любви ненависть неизменно становится источником самых страшных чувств. Разве это не страшно, когда ты начинаешь желать боготворимой когда-то женщине самых страшных несчастий, мечтая увидеть ее униженной и угасшей на фоне собственного цветения и благополучия? Разве именно в этом состоит так называемое торжество справедливости?
— Ну вот, все готово, — бодро заявил Борис, возвращаясь в кабинет и протягивая Филиппу телефон, застегнутый в кожаный футляр, — мои ребята заодно футляр подобрали, так что пользуйся на здоровье.
— Спасибо, старик, — растроганно произнес Филипп, поднимаясь с места и протягивая руку, — но и ты, если не дай Бог что-нибудь со здоровьем, сразу звони мне.
— Договорились, — заверил Борис, похлопывая его по плечу.
Проводив приятеля, он закурил, какое-то время задумчиво ходил по кабинету, а, затем сел в кресло. В этот момент в дверь постучали.
— Да? — и Борис поднял голову. — Чего тебе? — тут же переспросил он, увидев одного из молодых сотрудников своей фирмы.
— Шеф, вам тут подарок доставили, — и юноша разжал ладонь, показав небольшой прямоугольный сверток, аккуратно заклеенный со всех сторон в плотную бумагу.
— Это еще что за хреновина? — подозрительно поморщился Борис. — Кто доставил?
— С почты.
— Ты уверен?
— Я сам расписался в получении.
— Ну, раз сам расписался, то сам и вскрывай, — хмуро скомандовал Борис, — но только не здесь, а за дверью.
— Хорошо, — и несколько побледневший юноша послушно вышел, а Борис замер в кресле, ожидая результатов «вскрытия». Если бы раздался взрыв, то он бы удивился этому значительно меньше, чем раздавшемуся за дверью воплю ужаса.
— Шеф, — завопил его помощник, врываясь обратно, — вы только взгляните на эту гадость!
В небольшом, плотно закупоренном флаконе плавал заспиртованный, укоризненно покачивающийся указательный человеческий палец.
Желание услышать неповторимый, милый голос Веры с таким чудным тембром оказалось настолько сильным, что, придя домой, Филипп не удержался и поспешно, словно боясь передумать, набрал знакомый номер. Но стоило прозвучать так хорошо знакомому: «Алло?» — как он тут же взволнованно повесил трубку, отирая испарину со лба. Не прошло и минуты, как раздался телефонный звонок.