Именно этими соображениями и можно объяснить то обстоятельство, что подавляющее большинство патологоанатомов — это или мрачные, спивающиеся шизофреники, или сладострастные и циничные жизнелюбцы. Причем разница между ними заключена не столько в психологическом типе, сколько в возрасте — первые уже достигли предпенсионной стадии, вторым до нее еще далеко. Поэтому, как несложно догадаться, рано или поздно «вторые станут первыми».
Платону Васильевичу Антонову недавно исполнилось ровно сорок, так что он пока относился ко второму типу. Если исходить из основного фрейдистского мотива, согласно которому поведением человека движут бессознательные комплексы, заложенные в раннем детстве, то гинекологов можно считать сексуально озабоченными, хирургов и стоматологов — потенциальными садистами, а патологоанатомов — врожденными некрофилами. Самое забавное, что Платон полностью соответствовал этому определению, мало того — он весьма гордился как своей нетривиальной профессией, так и уровнем достигнутого в ней профессионализма, а подвыпив, любил похваляться следующим образом: «Фразу великого русского классика, которую так часто любят повторять строители дорог и не слишком умные люди: «В России две беды — дороги и дураки» — сейчас можно несколько сократить. Главная беда России — это непрофессионализм ее граждан, то есть стремление заниматься тем, к чему нет ни таланта, ни умения. Большинство или занимается тем, что им неинтересно, или тем, к чему нет призвания. И лишь немногие самородки-профессионалы еще поддерживают былую славу русской науки и культуры! Короче, главное — это не то, чем человек занимается, а то, насколько профессионально он это делает».
Помимо профессионализма в любимом деле Платону нравилось хвастаться и своим сексуальным талантом. Правда, поскольку он был сутул и некрасив, подобные похвальбы малознакомые собеседники обычно воспринимали с вполне понятным недоверием — а зря! Это лишь писаные красавцы могут позволить себе «постельный эгоизм», снисходительно позволяя женщинам удовлетворять себя и не слишком заботясь об ответной любезности; зато таким уродам, как наш патологоанатом, приходилось дорожить каждой, с огромным трудом завоеванной женщиной и для того прилагать немало умения и терпения, чтобы доставить своей партнерше максимум удовольствия.
И, надо сказать, Платон весьма преуспел в «науке любви», так что среди медсестер близлежащей больницы о нем уже ходили целые легенды. Он знал это — и пыжился от гордости, хотя редко какая медсестра — при этом не самая молодая и отнюдь не самая красивая — решалась испытать его легендарные способности. Но в последний раз ему повезло — тайком от жены он ухитрился сдать свой старый деревенский дом, доставшийся ему по наследству от отца и находившийся сразу за Кольцевой дорогой, тридцатилетней тетке и ее восемнадцатилетней племяннице. Обе они приехали в Москву из Бурятии, причем тетка устроилась в больницу медсестрой, а племянница — продавщицей в ближайший магазин.
Поначалу он брал квартплату деньгами, но потом, после продолжительной серии намеков и комплиментов, Грета согласилась расплачиваться «натурой», при этом жестко оговорив размеры «оброка». Однако воочию убедившись в сексуальных талантах своего невзрачного любовника, она добровольно увеличила «плату».
Более того, когда однажды случилось так, что племянница Анна вернулась домой слишком рано, застав обоих работников медицины в самый интересный момент их любовных игр, Грета совершенно в стиле «Декамерона» предложила ей попробовать, «как бодается этот выдающийся мужской рог». Заинтригованная племянница не заставила себя долго упрашивать, и в итоге счастливый Платон обрел двух любовниц сразу. Отныне свои постельные подвиги он мог описывать словами Казановы: «Опьяненные сладострастием и возбуждающим питьем, мы все втроем в непрестанных порывах желания произвели опустошение во всем, что даровала нам природа зримого и осязаемого, впиваясь взапуски во все, что являлось нашему взору, и в трио, которое мы исполняли, казались все одного пола».
Однако если кто-то мог подумать, что с тех пор он ходил, светясь от счастья и напевая веселые песенки во время вскрытия очередного покойника, то он глубоко ошибся. Став любовником двух прелестных молодых буряток, Платон постепенно начал приходить в отчаяние. У него было всего две зарплаты — за преподавание в институте и работу в морге, зато на них активно покушались сразу шесть женщин: теща, жена, двое дочерей и две любовницы!