— Да, я.
— Не ожидал от тебя такой сентиментальности.
— Значит, ты меня плохо знаешь.
— Возможно.
Они закурили и какое-то время молчали, не смотря друг на другу. Наконец, Филипп мельком глянул на ее красивые, плотно сжатые колени и спросил:
— Так что ты хотела сказать?
Ответ Полины оказался для него неожиданным:
— Я хочу предложить тебе уехать вместе со мной.
— Куда и зачем?
— Да куда угодно. Можно даже за границу.
— Но зачем?
— Понимаешь, я попала в трудную ситуацию, и мне надо где-то ее переждать — желательно подальше от Москвы.
— А я тебе зачем?
Она лукаво оглянулась на него:
— А разве мы теперь не самые близкие родственники и не должны помогать друг другу?
— Хорошо, что ты вовремя об этом вспомнила, — сухо кивнул Филипп. — Но тогда, может, поделишься своими проблемами? Что за трудная ситуация?
— На меня «наехали», — коротко отвечала Полина, но заметив недоумение собеседника, тут же пояснила: — Кто-то узнал о том, что я продала квартиру твоего отца, и теперь требует поделиться.
— Ты получаешь звонки с угрозами?
— Да.
— От кого?
— От каких-то отморозков с гнусавыми голосами.
— Но как они могли узнать?
— Возможно, у них есть осведомитель в той нотариальной конторе, через которую я оформляла сделку.
— Кстати, — и Филипп озабоченно пошевелился. — А со мной ты не хочешь поделиться?
— Разумеется, — спокойно кивнула Полина. — Я давно собиралась это сделать, но все не было подходящего случая. Если мы с тобой обо всем договоримся, то я завтра же заплачу тебе твою долю.
«Вот чертова кукла! — мысленно возмутился Филипп. — Она мне еще условия ставит, как будто делает одолжение!»
Ему давно хотелось задать ей один вопрос, и сейчас, не в силах больше сдерживаться, он спросил:
— А какие у тебя дела с Борисом Выжляевым? Только не говори, что вы с ним незнакомы!
— А ты тоже с ним знаком? — заинтересовалась Полина.
— Откуда?
— Мы вместе были в Афгане… Однако ты не ответила.
— Одно время я на него работала — до тех пор, пока не вышла замуж за твоего отца.
— А в чем заключалась эта работа?
— Неважно, главное в другом. Когда я недавно попросила его защитить меня от угроз, он категорически отказался.
«А, так вот зачем она ездила в фирму Бориса! Любопытно…»
— А мой отец имеет к этому какое-то отношение?
— К чему — к этому?
— Ну, к твоей работе на Бориса.
— Нет, — Полина бросила сигарету, даже не потрудившись загасить ее концом туфельки, и взглянула на Филиппа. Ее взгляд был настолько задумчиво-интригующим, что он ощутил легкое волнение.
Они были совсем одни среди крестов и надгробий. Солнце стояло высоко в небе, но здесь, в уютном и тенистом уголке, образованном тремя разросшимися кустами сирени, было совсем не жарко. Тишина — и лишь далекий гул автострады. Легкий ветерок — и пьянящий аромат духов сидевшей рядом женщины с такими загадочными глазами…
— Так что ты надумал? — слегка касаясь его плечом, спросила она.
— Не знаю, — с запинкой отвечал Филипп, — пока ничего. Во-первых, твое предложение слишком неожиданно, во-вторых, у меня же есть срочная работа, которую я не могу бросать, в-третьих…
— Разве ты забыл, как нам было хорошо вместе? — слегка понизив голос, произнесла Полина.
От этого вопроса, звенящего напряженной струной сладострастия, сердце Филиппа сразу начало биться, как будто он попытался приподнять ближайшую могильную плиту.
— А хочешь, я тебе это напомню? — с этими словами она положила руку на «молнию» его брюк и потянулась к нему улыбающимися губами.
Окончательно ошалевший Филипп затравленно оглянулся по сторонам и через мгновение уже яростно целовал эти порочные губы, наслаждаясь упоительной игрой кокетливо-откровенного языка.
Дальнейшее сопровождалось таким адским и все более возраставшим возбуждением, что задыхающийся Филипп на какой-то миг испугался повторить судьбу своего отца. Полина села на него верхом и, пока он придерживал ее за талию, быстро стянула через голову платье, небрежно бросив его на куст. Пока Филипп жадно целовал изумительно полные груди, белый кружевной бюстгальтер медленно покачивался на кресте из черного мрамора.
Оторвавшись на мгновение, чтобы расстегнуть пояс собственных брюк, он обнаружил, что на Полине остались лишь черные чулки да пояс для резинок. Ах, черт, значит, она предусмотрела подобную сцену заранее!
Впрочем, это было едва ли не последней сознательной мыслью, поскольку потом все его внимание сосредоточилось на подпрыгивавшей и сосредоточенно работавшей бедрами женщине. Филипп кусал губы, в изнеможении вертел головой, зарывался пылавшим лицом в пышные груди, — короче, блаженствовал по полной программе.