Споткнувшийся о пенек человек какое-то время наблюдал всю эту сцену с другой стороны шоссе, но после бегства водителя сам заковылял в другую сторону.
А в окнах близлежащих домов уже засветились огни, и услышавшие звуки стрельбы граждане принялись названивать в местное отделение милиции.
После того как от одного из вышестоящих начальников поступил звонок с «просьбой» поскорее закрыть дело о квартирном убийстве старика, которое явно подходило под категорию «висяка», Леонид Иванович Прижогин заторопился. До этого момента подавляющую часть своего времени он занимался расследованием двух других смертей, тем более что в этих случаях — это ему подсказывала интуиция — в любой момент можно было ждать каких-то необычных продолжений, но теперь решил переключиться на «классическое» убийство, которое, по всей видимости, произошло на бытовой почве.
Задушенного в собственной квартире старика звали Афанасий Александрович Твердохлебов, жил он бедно и одиноко, поэтому, в результате предварительного расследования и опроса соседей, не удалось выяснить даже такой элементарной вещи, как факт пропажи из квартиры каких-то мало-мальски ценных вещей. Кстати, поскольку никто из возможных наследников так и не объявился, квартира должна была отойти государству.
О старческом времяпрепровождении догадаться было несложно — на обшарпанной кухне осталось с десяток бутылок из-под самой дешевой водки. Следовательно, надо было искать собутыльников, и Прижогин внимательно прочитал протоколы опросов соседей.
Самое поразительное состояло в том, что и Твердохлебов ничуть не уступал в сладострастии двум другим своим «ровесникам по несчастью»! Семь лет назад, когда ему было «всего-навсего» шестьдесят четыре, он еще был женат на двадцатипятилетней женщине, имевшей от него двоих детей-близнецов. В те времена он являлся бравым и молодцеватым подполковником в отставке, работавшим начальником охраны какой-то частной фирмы. По словам соседей, между супругами нередко возникали скандалы, причем по весьма удивительной причине: молодая женщина яростно — и отнюдь не беспочвенно! — ревновала своего «шаловливого старичка».
В конечном итоге эта ревность привела к криминалу. Однажды, когда Твердохлебов дежурил в ночную смену, жена явилась к нему на работу и застала его в самом разгаре адюльтера. Она не стала устраивать скандала, а всего лишь попросила разрешения взглянуть на свою не менее молодую соперницу. Пьяный муж выполнил ее желание, после чего бесцеремонно вытолкал жену на улицу, приказав ей идти домой.
Она подчинилась, но, вернувшись в пустую квартиру — дети в тот момент были у ее матери, — первым делом зарядила охотничье ружье мужа. Не умея с ним обращаться и боясь осечки, женщина решила потренироваться, для чего прострелила пустую детскую кроватку. Затем перезарядила ружье и терпеливо принялась ждать возвращения мужа.
Однако Твердохлебову повезло — дело было под утро, дворник услышал выстрелы и на всякий случай предупредил возвращавшегося домой подполковника. Тот решил не рисковать и вызвал милицию. Жена была обезоружена и арестована. Впрочем, при наличии малолетних детей и трудно доказуемого покушения на убийство ее вскоре освободили. Она развелась с Твердохлебовым, через год вышла замуж за иностранца, уехала с детьми в Канаду, и на этом ее следы теряются.
Как ни странно, но после развода бравый подполковник начал резко сдавать. За пьянство его выгнали с работы, и он стал жить на одну военную пенсию, понемногу распродавая имущество. Ближайшим его собутыльником стал тот самый, спасший ему жизнь, дворник. Кстати, именно этот дворник в своих показаниях сообщил о том, что видел, как телемастер выходил из квартиры Твердохлебова.
Прижогин уже общался с молодым телемастером и, хотя у того не было алиби, усомнился в его причастности к убийству. Впрочем, после вчерашней встречи он для порядка взял с него подписку о невыезде.
Теперь стоило поближе познакомиться с самым ценным свидетелем, и следователь отправил ему повестку. Дожидаясь прихода дворника, он тщательно изучил анкетные данные, полученные на него из информационно-справочного центра.
Василию Носенко лишь на днях исполнилось двадцать пять лет. Дворником он работал с девятнадцати, после того как приехал в Москву из Вязьмы и дважды не поступил в автодорожный институт. От армии он был освобожден с диагнозом «неврастения» и одно время состоял на учете в психоневрологическом диспансере. Однако никаких отклонений за ним не замечалось, напротив, это был весьма спокойный, задумчивый и даже меланхоличный юноша, носивший очки в тонкой металлической оправе.