— Ах да, верно… — судя по выражению лица, Дина не вспомнила его. — Вам сейчас следует бывать с Викой как можно чаще, — озабоченно сказала она, и Розовски понял, что его записывают в друзья-утешители молодой вдовы. От неожиданности он смутился, а когда в голову немедленно полезли самые пошлые анекдоты, обыгрывавшие эту ситуацию, — разозлился.
Но объяснить ничего не успел.
— Натаниэль Розовски — частный детектив, — представила его Виктория Смирнова. — По моей просьбе занимается расследованием причин смерти Аркадия. А это — наши друзья. Николай Ройзман. Его жена, Дина.
Теперь оба — и Дина, и Коля (по всей видимости, муж) — во все глаза рассматривали представителя экзотической профессии.
— Ух ты, — сказал Николай. — Частный детектив. Надо же! По-моему, мерзкое это занятие: копаться в чужом грязном белье. А? Следить за кем-то, выискивать. Хуже, чем полицейский, правда?
— Правда, — ответил Натаниэль с беспечной улыбкой. — Копаться в грязном белье всегда нехорошо. Но приходится. Почему-то оставлять грязь считается менее предосудительным. Вообще, знаете ли, Николай, иной раз я кажусь самому себе доброй и терпеливой мамашей. Проказник загадил пеленки, а я внимательно так рассматриваю следы его деятельности: уж не заболел ли, бедняга? Не расстроился ли желудок? Не пора ли вкатить ему хорошую порцию слабительного?
Про себя он подумал: «Очень воспитанный джентльмен. И меня обожает. С первой нашей встречи. Кажется, наши чувства взаимны».
Николай перестал рассматривать в упор широко улыбавшегося детектива и обратился к Виктории:
— А что, у полиции есть какие-то проблемы?
— Полиция считает, что Аркадий покончил с собой.
— Не может быть! — воскликнула Дина. По выражению ее лица и интонации следовало заключить, что только это и могло быть. Мало того: Дина наверняка знает, из-за кого Аркадий покончил с собой. Любой, чья проницательность отличается от проницательности телеграфного столба, мог понять: госпожа Ройзман считает виновницей трагедии Викторию Смирнову. Теперь Натаниэль окончательно убедился в том, что женщины ненавидят друг друга. Скорее всего Дина находилась с Аркадием в близких отношениях. И Виктория об этих отношениях знает. И еще — осведомленность Виктории не является секретом для Дины.
Чего не скажешь о ее муже. Судя по физиономии, этот грузный пятидесятилетний мужчина ни на какие подтексты не был способен. Впрочем, внешность обманчива. Натаниэль вспомнил покойного Аркадия Смирнова и его непрезентабельный вид.
— Что значит — самоубийство? — переспросил он. — Разве это не был сердечный приступ?
— А что, Аркадий жаловался на сердечные боли? — тут же спросил Натаниэль у Виктории. Та немного смутилась.
— Нет, — ответила она. — Просто я не хотела говорить по телефону об отравлении.
— Отравление? — казалось, у Николая вылезут глаза на лоб. — Отравление чем?
— Каким-то ядом, разумеется, — объяснил Розовски. — Скажите, пожалуйста, мы не могли бы побеседовать? Как-нибудь на днях?
Тот коротко взглянул на жену и вдруг опустил глаза.
— А чего там беседовать… — угрюмо сказал он. — Нечего нам беседовать, ничего я не знаю. Мы и ушли-то раньше. До того, как его нашли…
— Нам пора! — заявила Дина. И, коснувшись губами щеки Виктории, сказала: — Держи себя в руках, дорогая. Если что-то понадобится — не стесняйся, звони в любое время.
— Секундочку! — крикнул вслед Натаниэль. — Не стоит уходить так поспешно, знаете, это очень похоже на попытку скрыть какие-то сведения…
Чета Ройзманов при этих словах остановилась, будто натолкнувшись на невидимую преграду.
— Что вы хотите этим сказать? — воинственно вопросил Николай. При этом он сурово нахмурился и попытался угрожающе выпятить вперед челюсть. Поскольку челюсть надежно скрывалась жировыми отложениями, вперед выпятились два плохо выбритых подбородка.
— Ровным счетом ничего, — ответил Натаниэль.
— Нет-нет, вы обвинили нас в попытке что-то скрыть! — Ройзман мерил сыщика уничтожающим, как ему казалось, взглядом.
— Вовсе нет, я только сказал, что в глазах полицейского следователя, например, ваше нежелание отвечать на вопросы — причем, заметьте, вы даже не знаете, что именно я хочу спросить, — весьма напоминало бы попытку скрыть от следствия важную информацию, — все это Натаниэль произнес легким беспечным тоном, глядя поверх головы возмущенного толстяка.
Тут в разговор вступила госпожа Ройзман.
— Вы ведь сказали, что не имеете отношения к полиции! — заметила она.