— Нет.
— Но в Израиле они тоже имеют свою прелесть, — великодушно признал президент компании «Лига». — Хотя я пока что не так много успел посмотреть — только вчера прилетел.
Нисим принес заказ. Натаниэль совершил ошибку, машинально переведя фразу Венедиктова: «Что-нибудь поесть», — без уточнений. Нисим сделал выбор, исходя из собственного вкуса. Он принес гостю питу — лепешку, представлявшую собой своеобразный карман из теста. Карман был битком наёит ломтями жареного, сочащегося жиром мяса и всеми овощами, имевшимися в кафе. При взгляде на нее у Венедиктова отпала челюсть.
— Это что? — потрясенно спросил он. — Вместо булочки к кофе?
— По мнению Нисима — да, — серьезно ответил Натаниэль. — Он же не знал, что именно вам понравилось во французских кафе. Но вы, насколько я понял, еще не обедали. Вот, кстати, и обед.
— И ужин, — обреченно добавил Венедиктов. — И завтрак, — он тяжело вздохнул и попробовал откусить край лепешки. По мере углубления в лепешку лицо его приобретало все более одобрительное, а в конце и вовсе восторженное выражение. Нисим довольно улыбнулся и величественной походкой ушел к себе за стойку.
— Вы сказали, что я мало похож на частного детектива, — произнес Натаниэль, с интересом наблюдая за тем, как президент «Лиги» пытается справиться с плодом кулинарного искусства Нисима. — А что, многих видели?
Венедиктов кивнул и добавил, проглотив кусок:
— В кино.
— Тогда понятно… Знаете, я ведь поначалу тоже конструировал собственный облик с помощью голливудской продукции. Когда мне пришло в голову уйти из полиции и заняться частным сыском, я руководствовался двумя безусловными факторами. Первый — это врожденное недоверие бывших советских людей к представителям власти. Особенно к полиции. А второй — романтическое звучание слов «частный детектив» для советского слуха, не успевшего еще испортиться всеми прелестями капиталистической жизни.
Венедиктов коротко засмеялся.
— Да-да, — сказал Натаниэль. — Именно так. Потому я решил, что нужно соответствовать. Клиент, переступая порог моего кабинета, должен был увидеть человека, хорошо знакомого ему по фильмам и книгам, защитника справедливости, смелого, решительного, умного.
— Вы от скромности не умрете, — ехидно заметил Венедиктов.
— Надеюсь, что не только от скромности, — невозмутимо ответил Розовски. — От всего остального тоже. И потом: я ведь не о своих качествах, я об образе, который должен был возникать в мозгу репатрианта из бывшего СССР, измученного денежными, а тем более криминальными проблемами. Так вот, я даже купил себе классический киношный револьвер — «Кольт» тридцать восьмого калибра. Я изменил своему верному «Йерихо», с которым не расставался в течение всех двенадцати лет полицейской службы! — Натаниэль сокрушенно покачал головой. — Целыми днями сидел, уткнувшись в экран телевизора и просматривая бесконечные теле- и киносериалы о сыщиках. Даже начал говорить с американским акцентом! Поверите ли: моя родная мама настолько испугалась всего этого, что хотела отправить меня в психиатрическую лечебницу…
Венедиктов, удовлетворенно вздохнув, отодвинул тарелочку с остатками еды и взялся за кофе.
— И чем же все это закончилось? — вежливо спросил он.
— Голливудский период? — Розовски пожал плечами. — «Кольт» валяется дома в письменном столе. Видеомагнитофон я не включаю вот уже четыре года. Фильмы подарены племяннику — у меня невероятное количество племянников и кузенов, — доверительно сообщил Розовски. — Что же касается эффекта, оказываемого на клиентов, ничего определенного сказать не могу.
Венедиктов допил кофе, промокнул губы салфеткой.
— Ладно, — сказал он. — Будем считать, что разминка закончена. Поговорим серьезно. Насколько я понимаю, наша встреча связана со смертью Арика Смирнова?
— В общем — да, — ответил Натаниэль. — Я занимаюсь расследованием — не самого убийства, этого я не могу делать, не имею права. Прерогатива полиции.
Венедиктов кивнул.
— А что с его женой? То есть вдовой? — спросил он. — Мне говорили, будто она арестована?
— К счастью, она провела в полиции всего полдня. Вовремя обнаружился человек, подтвердивший ее алиби… Но вообще-то ее задерживали не в связи со смертью мужа — во всяком случае, формально. Дело в том, что через три дня после убийства Аркадия Смирнова была убита его бывшая подруга. Дина Ройзман. Вы случайно не знали ее?