— А теперь послушай, Ахмед, — сказал Троцкий. — Я в этом городе родился и на ноги встал. Я Дашку Кузьмину с первого класса знаю. И кого она насилует, а кого не насилует, мне лучше понимать. Не хочешь платить штраф, придется мне передать дело об изнасиловании в милицию. Позвонить сейчас?
— Не было никакого дела! Вы все хороши, всегда на нас кидаетесь, как хищные гиены.
— Я больше люблю на таджиков кидаться, — заметил Троцкий. — Они понятливее, сразу спрашивают, а сколько будет штраф?
Ахмед замолчал. Этого вопроса ему задавать не хотелось.
Даша пыталась вспомнить, а как же этого Троцкого в школе звали? И не вспомнила.
— Расовая дискриминация, — сказал Роберт Магометович.
— А мы что, разные расы, да? Я что, черный, а ты белый? — голос Троцкого звучал грознее. — Или, может ты, хочешь сказать, что я еврейской расы?
— Мальчик ничего не хотел сказать, Лев Борисович, — поспешил вмешаться Ахмед, который понял, что дело может стать серьезным.
Ага, вот почему он Троцкий, вспомнила Даша. Конечно, его Левкой звали. Левка Семенов.
— Даша, какую компенсацию мы тебе потребуем? — спросил Троцкий.
— Не надо, я домой пойду, — сказала Даша.
— Двести баксов, — сказал Троцкий. — И наличными.
— Двести чего? — Ахмед пошатнулся как от удара.
— Двести баксов, или твой племянник идет по этапу, а ты первым самолетом в Баку, без копейки в кармане.
— Но что я сделал? — закричал Роберт Магометович. — Вы на мое лицо посмотрите, это же катастрофа-метаморфоза!
— Это оправданная защита от насильника, — сказал Троцкий. — Если бы она молчала, вы бы об нее ноги вытерли.
— Сто рублей, — сказал Ахмед. — Больше она не стоит.
Троцкий взял со стола трубку мобильного телефона.
— Двести рублей! — взмолился Ахмед. — У меня никаких доходов нет.
Но тут в разговор вмешался новый его участник.
В дверях сторожки стоял худой, сгорбленный и немощный на вид Владилен Максудович, старшина рыночных торговцев.
— Возьми, — сказал он, протягивая Троцкому две зеленые бумажки.
— Ты поступил справедливо, надеюсь претензий нет?
Троцкий чуть оторопел. На лестнице рыночных отношений Владилен стоял выше Троцкого, и не Троцкому решать, сколько платить штрафа. Но тут случай был очевидный, а сам Владилен к разборке опоздал…
— Постыдитесь, — сказал он Ахмеду.
Владилен всегда был вежливым.
— И без того люди плохо относятся к лицам кавказской национальности. Вы играете на руку худшим элементам в русском народе. Мне придется лишить вас моего доверия… — Он вздохнул и сказал погромче: — Накинуться на девушку, собственную продавщицу!
— Она у меня не работает, — сказал Ахмед. — Я такую тварь близко к сахару не подпущу!
— Ты глупый человек, Ахмед, — сказал Владилен, жестом остановив Троцкого, который готов уже был накинуться на Ахмеда. — Уходи отсюда, пока цел. Двести баксов с процентами принесешь мне после обеда. Я твои долги платить не намерен.
И Ахмед ушел. Роберт за ним.
Тогда Владилен сказал Троцкому:
— Лева, дай сюда деньги. Это не твой штраф.
— Конечно, конечно.
Троцкий выхватил из кармашка деньги и протянул Владилену.
— Умный мальчик, — Владилен изобразил удивление. — Только спешишь.
Одну стодолларовую бумажку Владилен Максудович положил себе в бумажник, а вторую протянул Даше.
— Это тебе, девушка, чтобы ты купила себе новую блузку, а к тому же чтобы забыла обо всем, что сегодня было. Якши?
— Якши, — улыбнулась Даша.
Все-таки бывают справедливые люди.
Владилен вышел.
— Я пошла? — спросила Даша.
— Я бы тебе посоветовал, как старый друг, — произнес Троцкий, — в ближайшие месяцы на рынке не появляться. Я, конечно, этого Ахмеда отсюда выживу, но его родственники останутся. А они ведь люди плохие, не то что мы, русские. Мы ведь всегда друг за дружку держимся?
— Всегда, — Даша чуяла неладное. Вся сжалась внутри.
— Давай сюда деньги, — Троцкий улыбнулся. — Давай, давай, не думаешь же за удовольствие трахнуться с двумя мальчиками ты целых сто баксов получить? Ну, что я тебе сказал!
Даша не стала спорить. Это было жутким разочарованием. Просто ужас. Одеться вообще не во что.
Из заднего кармана джинсов она достала сотню.
Троцкий взял ее и дал ей взамен сто рублей.
— А вот это компенсация.
— Ну и гад ты, Лева, — сказала Даша и пошла к двери.
— Ты мне еще должна за то, что я спас тебя, — сказал Лева, так что я не обижаюсь, учти.
Владилен стоял снаружи, то ли подслушивал, то ли думал о своем. Как подъемный кран со стрелой, вытянутой под углом наверх.