— А ты зайди, Иванушко, ко мне в келию, — ласково улыбаясь, отвечал блаженный Николай, — там у меня и угощение тебе приготовлено.
— Ну пойдем, пойдем, — довольно усмехаясь, согласился государь и прошествовал с юродивым в его жилище.
В тесном и убогом этом жилище на столе была разостлана чистая белая полотняная скатерть, а на скатерти лежал огромный кусок сырого мяса, весь окровавленный и еще дымящийся.
Царь остановился как вкопанный и непонимающе посмотрел на блаженного.
— Покушай, покушай, Иванушко, — распевно повторял Николай, — хорошее мясо, сочное.
— Я христианин, дурак, — строго сказал царь, — и в пост мяса не ем.
— Ты делаешь хуже, — грустно тянул блаженный, — ты ешь плоть и пьешь кровь человеческую, забывая и пост и Бога.
В величайшем раздражении Иван выскочил из кельи, влез на коня, подсаженный своими рындами, и приказал кончать быстрей дело с Троицким собором.
— Сшибайте колокола, — распорядился он. — Учить вас, что ли.
Кромешники вынесли из ризницы последнее добро, и на колокольню полез сам Малюта Скуратов, так как колокольное дело было ему хорошо знакомо.
Царь сидел на коне и смотрел вверх, задрав свою бороду. Вокруг него полукругом располагалась охрана и знатнейшие опричники. Солнце закатилось за облака, похолодало, задувал сиверко, закипала поземка. Опричники рубили цепи, на которых висел главный колокол. Колокол глухо гудел, словно жаловался на судьбу. К царю подошел строгий и суровый человек в рубище и веригах. Это был юродивый Николай, но на этот раз он не улыбался, а был прям и сух. Царь непонимающе смотрел на него.
— Уйди от нас, прохожий человек, — грустно сказал блаженный. — Коли не уйдешь сей же час, то не на чем будет тебе уйти. Конь твой падет, ноги твои отнимутся. Ведомо мне это сейчас стало.
Царь хотел что-то ответить, но в этот момент словно тяжелый вздох пронесся по площади. Это главный колокол, наконец, сорвался со своего места и со страшным утробным воем полетел вниз.
— Ах! — Громовой удар оглушил всех, собравшихся у собора. Колокол разбился как яйцо на две половинки. Кто-то из толпы повалился навзничь, кто-то упал на колени, а конь под царем вдруг прянул в сторону, а после рухнул как подкошенный в снег.
Государь Иван лежал несколько мгновений оглушенный. Народ разинул рты, даже царские слуги оцепенели в ужасе. Царь пытался встать, но ноги его не слушались. Он стонал, пытался подняться на руках, слезы заливали его лицо. Он просил помощи, умолял. Никто не шел к нему.
Блаженный Николай тихо-тихо подошел к поверженному царю, дотронулся до его ноги, прошептал что-то, и царь почувствовал свою ногу. Поддерживаемый Николкой, он встал и заковылял вниз от собора к Довмон-тову городу и далее прочь из Пскова. Николка вел оглушенного царя, как ведет поводырь нищего слепца. Он вел его и напевал негромко:
Через пять дней грозный царь Иван уехал из Любятова, чтобы больше никогда уже не появляться в псковских землях. А еще через два года, после разорения Москвы крымским ханом Девлет-Гиреем, опричнину упразднят окончательно, и даже упоминать это слово будет запрещено.
Блаженный Николай, признанный чудотворцем, проживет еще шесть лет и умрет в такой же февральский день 1576 года. Его похоронят в Троицком соборе рядом с могилами князей и епископов.
В 1581 году под стены Пскова подкатятся войска польско-литовского короля Стефана Батория. Год будет бороться Псков, и чужеземное войско обломает зубы о его несокрушимые стены. Жители Пскова узрят тогда видение блаженного Николая и преподобного Корнилия, коленопреклоненно молящих Богородицу о милости к русским людям. После отражения Батория псковичи напишут икону Богородицы с изображенными на ней двумя этими святыми и установят день поминовения блаженного святого чудотворца Николая. День этот отмечается 1 октября.
Святослав ЛОГИНОВ