Спешить Алле Юрьевне действительно было некуда — год назад она вышла на пенсию, и газетно-редакционная братия лишилась одного из своих способных и добросовестных воинов. Причем последние два года в газете она, уставшая воевать перед опубликованием критических материалов и после объясняться с высоким начальством, когда ее вызывали «на ковер», работала простым корректором, и это оказалось благом для газеты — грамотнее не было в редакции человека, и счастьем для нее — успокоились нервы, пришли в порядок мысли, более четко обозначились способности, которым стоило отдавать все силы и время — она стала писать стихи, рассказы, мечтала о далеких путешествиях…
Конечно, можно было и раньше жить спокойно, как это умели делать десятки других журналистов. Но разве была она виновата в том, что именно к ней, да еще к одному-двум корреспондентам обращались люди в критических ситуациях, замордованные неправедными делами власть имущих.
Еще в молодости муж Аллы Юрьевны ушел к другой женщине, довольно страшненькой и сварливой — все думали, что это на время, но оказалось, что навсегда. Сын же ее, единственный и горячо любимый, жил в другом городе и даже в другом государстве, писал и звонил часто, но не приезжал уже несколько лет. Звал к себе, но Алла Юрьевна никак не решалась спросить у него о многих деталях ее возможной поездки — например, сможет ли он оплатить ей дорогу, где лучше и дешевле брать билеты — там или здесь, сколь долго ей предстоит погостить и не будет ли все это для него и его жены слишком тяжелым бременем. И вообще сейчас, больше чем когда-либо, ей хотелось свободы действий, независимости, вольной воли, которой не было у нее всю жизнь. Только какая уж тут свобода, когда пенсия так мала, а небольшой заработок — Алла Юрьевна иногда помогала предприятиям делать рекламу, сочиняла тексты — мало что улучшал в ее финансовом положении.
А между тем в душе ее зрело одно качество, корни которого подспудно, видимо, жили в ней всегда, иначе откуда бы оно взялось на шестом десятке ее скромных лет. В ней пробуждался авантюризм в самом его положительном, насколько это возможно, понимании. Способность к риску. Смелость. Хитрость. Мгновенная реакция, умение принять верное решение. Однажды, в годы бурного расцвета предпринимательской деятельности, она тоже решила заняться своим делом и договорилась со столичными поставщиками о продаже товара. Товаром этим были хорошие книги, детективы, которые стране тогда разрешили читать. Много часов она ехала в грузовой машине за книгами, но, прибыв на склад, узнала, что их продали другим, более ловким товарищам. Она плакала, ибо поездку эту сотворила в долг, искренне веря в порядочность московских дельцов-издателей, дававших ей слово. И вот тогда один из них произнес заезженную фразу: «Кто не рискует, тот не пьет шампанское!», но слова эти вдруг вывели ее из состояния шока, показались значительными, многообещающими, ведущими к какой-то другой жизни, которой она еще не знала. Может, это был первый толчок к сегодняшнему ее состоянию. Думая о себе в этом новом качестве, ощущая неведомые доселе силы, уверенная, что сумеет направить эту энергию туда, откуда к ней придет все, чего ей не хватает, она часто анализировала свое прошлое — откуда? Да от редакционной муштры, которую она выносила многие годы. От партийного рабства, когда малейшее слово против могло лишить ее должности заведующей отделом, а значит, и хорошего заработка, гонораров. И тогда, и потом, сидя за скромным корректорским столом, она понимала — так жить нельзя.