— А что, даже кресты на гербах могут иметь различную форму?
— Конечно! И каждый из них будет иметь свое название. Например, крест, каждая из сторон которого будет оканчиваться стрелой, называется барбе. Из пяти кружков тоже можно составить крест — такая фигура в геральдике называется безантом. Свастика, которую рисуют сейчас на своих знаменах наши соседи-немцы, известна в геральдике еще со средневековья и называется крестом-крампоне. Правда, согласно правилам, она должна быть повернута в другую сторону…
— В таком случае, — наконец высказал следователь уже давно мучившую его мысль, — с помощью гербов можно было бы зашифровать какое-то послание, которому практически не грозит уничтожение! Сколько существует семья, столько времени и будет дублироваться этот герб — а аристократические семьи так быстро со сцены не уходят. И даже если фамилия прекратит свое существование, все равно описание ее герба останется в многочисленных книгах по геральдике.
— Отличная мысль! — одобрил барон. — Тем более, я вам скажу одну вещь: в последнее время кто-то усиленно интересуется геральдикой ордена — причем люди, не имеющие к этому никакого отношения. Например, покойный фон Раппард рассказывал мне, что в департамент геральдики пришло письмо с просьбой выслать описания гербов рыцарей ордена — с их подробной расшифровкой. К счастью, письмо попало сначала не к Королю Гербов, а к ландкоммандеру.
— А кто интересовался гербами? — Лимбург аж подскочил на месте. — Ведь в комнате барона тоже были пересмотрены все книги по геральдике!
Зо Слоотен пожал плечами.
— Я даже не спросил. Признаться, я не придал этому рассказу никакого значения, однако теперь я смотрю на него совсем другими глазами.
— Ведь возможно, что в гербах рыцарей зашифрована какая-то тайна, которую кто-то хочет разгадать.
— Вот только какая? Кстати, если уж считать, что в гербах членов ордена хранится тайное послание, то только в тех, которые были изменены в 1809 году по приказу Великого Магистра. Потому что все остальные фамильные гербы складывались на протяжении столетий.
— Господин барон, — тут тон следователя стал полуофициальным, — я бы просил вас приготовить мне список рыцарей, в чьи гербы были в свое время внесены изменения. И репродукции самих гербов, естественно.
— С удовольствием, — ответил зо Слоотен. — Вот только давайте лучше займемся этим с утра — ведь всю прошлую ночь я провел практически без сна, гоняясь за этим проклятым кабаном, от которого мы так лихо поубавили за обедом.
— Естественно, господин барон, естественно.
Пожелав гостю спокойной ночи, хозяин замка удалился в опочивальню. А в покоях для гостей уже было жарко натоплено, чтобы даже к утру, когда со стороны каналов на Утрехт наползает тяжелый влажный туман, посетитель замка не замерз в своей постели. Однако следователю не спалось. «В самом деле, — думалось ему, — почти совершенно точно можно утверждать, что тайна этого дела связана с гербами. Возможно — с гербами рыцарей, которые были изменены в 1809 году. Какая-то информация, важная для разгадки тайны, может быть зашифрована в этих обозначениях. Вот только какая?»
Пережевывая некоторое время эту мысль, Лимбург решил что наверняка покойный ландкоммандер имел подобную информацию, записанную в каком-то месте. «Человек смертен», — любит говорить полицейкомиссар Антверпена, непосредственный начальник Лимбурга, когда следователь опаздывает к сроку с отчетом. Правда, Лимбург всегда отвечает ему, что если он погибнет от руки карманного воришки (а более серьезные дела в тихом Амстердаме бывают редко), то это будет такая трагедия, по сравнению с которой меркнет несданный в срок отчет (и каждый раз видит в лице комиссара скрытое несогласие). Если ландкоммандер знал, что у него больное сердце, то он наверняка должен был хранить записанную тайну где-нибудь в тайнике. Лимбург, не выдержав, встал и оделся. «Пойду посмотрю еще раз в доме», — решил он про себя. Тихо, неслышно, он вышел из баронского замка и прошел к дому покойного ландкоммандера. Там по приказу следователя были оставлены двое полицейских, один из которых клевал носом в вестибюле.
— Ты чего спишь! — прикрикнул на него Лимбург.
— Извините, господин следователь, задремал. Да и кого принесет сюда в такую туманную ночь?
— Тебя не для того сюда поставили, чтобы спать. Дрыхнуть можно и дома. А где твой сменщик?