— Миссис Хаттон, — мягко проговорил главный инспектор, и она покорно подняла лицо. — Миссис Хаттон, вы не встревожились, когда прошлой ночью муж не вернулся домой?
— Я не ждала его домой. Когда он не вернулся, я подумала, что он не смог попасть на вечеринку Джека и остановился где-то по дороге. Я думала, он приедет утром. Я… — У нее невольно прорвались рыдания, и она испустила долгий жалобный вопль.
— Сейчас я не буду вас больше беспокоить, миссис Хаттон. Вы говорили, что приезжает ваша мать? Если бы только вы могли мне дать адрес мистера Пертуии…
— Джека? Да, — проговорила она. — Для Джека это тоже удар. — Она глубоко вздохнула и всплеснула руками. — Они дружили еще со школы. — Вдруг она вскочила и потрясенно посмотрела на полицейских. — Боже! Ведь Джек не знает! Сегодня день его свадьбы, и Чарли у него должен быть шафером. Ох, Джек, Джек, бедный Джек!
— Знаете, я никогда не привыкну к этому, — спокойно произнес Верден.
— Думаете, я привыкну? — Уэксфорд испытывал дружеские, порой буквально нежные чувства к своему подчиненному. Но временами Верден выводил его из терпения, особенно когда принимал позу хранителя совести главного инспектора. У него самодовольное лицо приходского священника, зло подумал Уэксфорд, а теперь еще и уголки тонких губ Вердена благочестиво опустились. — Впрочем, худшее уже позади, — сердито заметил Уэксфорд. — Жених не потеряет от горя рассудок.
Бесчувственный дьявол, читалось во взгляде Вердена. Он отвернулся, и уставился прямо вперед. Инспектор погрузился в молчаливую, приличествующую обстоятельствам задумчивость.
Им хватило десяти минут, чтобы доехать от квартиры Хаттона до Бейли-стрит, где в номере десятом со вдовым отцом жил Джек Пертуии. Полицейская машина остановилась перед чистеньким домом с террасой и без садика, парадная дверь выходила прямо на тротуар. Мистер Пертуии-старший, неуклюже выглядевший в слишком большой визитке, открыл дверь на их стук.
— Открывал вам и думал, что наконец пришел шафер.
— Боюсь, сэр, что мистер Хаттон не сможет прийти. — Уэксфорд и Верден были вежливы, но настойчивы и, миновав старшего Пертуии, вошли в узкий холл. — Мне очень неприятно, но мы должны сообщить вам плохую новость. Мистер Хаттон умер прошлой ночью. Утром его нашли ниже по течению реки.
— Бог ты мой! — Пертуии стал белее мела. — Какой удар для Джека. — Губы у него дрожали, он посмотрел на них, а потом перевел взгляд на острую, как нож, складку на своих брюках. — Вы хотите, чтобы я поднялся наверх и сказал ему? — Уэксфорд кивнул. — У него свадьба в одиннадцать. Но если я должен сказать ему, то, полагаю, надо сказать.
Оба полицейских знали, как выглядит Джек Пертуии. Большинство лиц в Кингсмаркхэме были Уэксфорду знакомы. А Верден вспомнил, что накануне ночью видел его рука об руку с убитым, они распевали песни и беспокоили приличных граждан. Верден, сам сейчас женатый, испытывал глубокое сочувствие к вдове, а Джека Пертуии в глубине души считал порядочным оболтусом. К таким, как этот Пертуии, нельзя относиться мягко. И Верден, с презрением взглянув на него, удивился, почему у парня лицо цвета свиного сала.
Инспектор с нетерпением наблюдал, как жених, ничего не видя, еле-еле ковылял по ступенькам узкой лестницы. И когда он наконец спустился вниз, Верден резко бросил:
— Отец сказал вам? Хаттон прошлой ночью был убит. Мы хотим знать, где вы были и в какое время расстались с ним?
— Эй, полегче, — вмешался отец. — У него шок. Они были старыми друзьями, мой мальчик и Чарли.
Джек, толкнув отца, прошел в убогую парадную гостиную, остальные последовали за ним. Свадебные цветы уже принесли. У Джека из петлицы выглядывала белая роза, а две других лежали на столе из мореного дуба с завернутыми в фольгу стеблями. Одна для жениха, а другую уже никто не сунет себе в петлицу. Джек вырвал цветок из своей визитки, медленно сжал в кулаке и раскрошил на мелкие части.
— Сынок, я дам тебе каплю виски.
— Не хочу, — буркнул Джек, стоя спиной к ним. — Мы вчера пили виски. Я больше никогда не притронусь к виски. — Он провел черным безукоризненно чистым рукавом по глазам. — Кто это сделал? — выкрикнул он.