Они вышли в холл, большую квадратную комнату с выложенным плиткой полом и с брошенными тут и там тонкими мягкими ковриками. Каждый дюйм старинного полированного дерева играл на солнце. На стенах висели гравюры Блейка: сцены ада, Навуходоносор со своим орлиным когтем, обнаженный Ньютон с золотистыми локонами. И сам Виго, облаченный в голубой шелк костюма, мог бы позировать для этих гравюр, подумал Уэксфорд.
— Вчера я имел удовольствие принимать вашу дочь, — услышал детектив голос Виго. — Какая очаровательная девушка.
— Должен признать, что многие восхищаются ею, — сухо согласился Уэксфорд, которому не очень понравился комплимент. Ему послышались в нем фальшь и заискивание. К тому же в голосе Виго прозвучали нотки удивления, как такой старый гусь ухитрился высидеть лебедя.
Парадная дверь распахнулась, и на пороге появилась миссис Виго с ребенком на руках. И первый раз с того момента, как Уэксфорд пришел сюда, он вспомнил, что есть и второй ребенок, монголоид, спрятанный в какой-то больнице. Мальчику, которого теперь взял на руки отец, было месяцев шесть или семь. И никто бы не усомнился в отцовстве дантиста. Уже и теперь так же, как у отца, у малыша выступала вперед челюсть, и так же чувствовалось атлетическое сложение. Виго высоко поднял сына и засмеялся, когда тот захихикал. Лицо отца выражало страстное безумное обожание.
— Посмотрите на моего сына, мистер Уэксфорд, разве он не великолепен?
— Он очень похож на вас.
— Все так говорят. И ведь ему дашь больше, чем семь месяцев, правда?
— Он будет крупным парнем, — подтвердил инспектор. — А теперь, когда мы обменялись комплиментами в адрес нашего потомства, я покину вас, мистер Виго.
Уэксфорд вернулся в участок, и через полчаса раздался звонок из Скотленд-ярда. В второй половине мая по всей стране были угнаны только два грузовика, и ни один из них не следовал по постоянным маршрутам Хаттона. Один грузовик угнали в Корнуэлле, второй — в Монмутшире, и соответственно они везли маргарин и консервированные персики. Перед отъездом в Дептфорд Верден оставил записку, в которой говорилось: «В Стем-форде нет сведений об ограблении грузовиков в течение апреля и мая в их районе».
Непохоже, чтобы Хаттон приложил руку к угону в Корнуэлле или в Монмутшире. Маргарин и консервированные фрукты! Даже если там были многие тонны, четвертая или пятая часть добычи не могла стоить пятьсот фунтов стерлингов. Кроме того, не уменьшает он улов Хаттона? Двадцать второго мая тот положил в банк пятьсот фунтов, двадцать пять фунтов ушли на люстру. И еще шестьдесят фунтов он заплатил за платье для жены и проигрыватель. И это при том, что Хаттон, как догадывался детектив, жил, как король. Правда, первое и, вероятно, второе поступление от шантажа пришли раньше, чем ему пришлось заплатить за зубы. Но в начале июня, когда пришло время, он без труда выложил за них двести пятьдесят фунтов наличными.
Конечно, это значит, что, хотя Хаттон положил в банк на свой счет только пятьсот фунтов, фактически у него была большая сумма. Он имел при себе в бумажнике, по меньшей мере фунтов сто.
Предположим, что в конце мая не было крупного ограбления грузовиков. Из этого следует, что все богатство Хаттона получено путем шантажа. И этот шантаж связан не с угоном грузовиков, а с чем-то другим.
В этом деле скрыто гораздо больше, чем можно разглядеть, с отчаянием подумал детектив.
— Кажется, в этом деле скрыто гораздо больше, чем можно разглядеть, — с негодованием воскликнул сержант Кэмб. — Родная сестра миссис Фэншоу опознала мертвую молодую леди как Нору Фэншоу.
— И несмотря на это, — спокойно возразила девушка, — я Нора Фэншоу. — Она сидела в холле участка на одном из красных кресел, напоминавших по форме ложку, аккуратно поставив ноги на черно-белую плитку и разглядывая собственные туфли, которыми так восхищалась сестра Роза. — Вероятно, моя тетя была потрясена, потому что, как вы сказали, девушка сильно обгорела. Наверно, она была страшно изуродована.
— Страшно, — с несчастным видом подтвердил Кэмб. Но сестра миссис Фэншоу выглядела вроде бы очень уверенной.
Но была ли она уверена на самом деле? В памяти, будто наяву, возникла сцена, как он ввел женщину в морг и открыл лицо сначала Джерома Фэншоу, а потом девушки. Фэншоу лежал лицом вниз, и огонь едва тронул его. Кроме того, женщина узнала серебряный карандаш в его нагрудном кармане, часы на запястье и маленький шрам от ножа, след какого-то мальчишеского школьного ритуала. Опознание девушки было совершенно невыносимым. Волосы полностью сгорели до черных корней, черты лица безобразно обуглились. Даже сейчас, в нынешнем своем тяжелом положении, Кэмб содрогнулся.