— Все это ложь, — повторил Келлем, рухнул на стул и, сжав голову руками, старался не смотреть в окно. — Чтобы я бахнул Чарли речным камнем по голове? Мне бы и в голову не пришло… мне бы…
— Тогда откуда вы знаете, что он убит речным камнем? — с победным видом перебил его Уэксфорд. Келлем медленно поднял голову, и капельки пота заблестели у него на коже. — Ведь я не говорил вам об этом?
— Боже. — Голос у Келлема упал и стал едва слышным.
Черные тучи разделились, и между ними появилась полоска ярко-синего летнего неба. По стеклу, не переставая, барабанил дождь.
Полиция Стамфорда ничего не знала об Александре Джеймсе Макклое. Его имя значилось в списке избирателей как человека, живущего в Моэт-холле, то есть в том деревенском доме, который Верден нашел заброшенным. Макклой продал дом в декабре американской вдове, которая потом передумала и, не прожив в доме и часа, вернула его агенту, а сама уехала на лето в Швецию.
Мистер Макклой не оставил адреса. Его сделка с фирмой благополучно завершилась, он взял деньги американской вдовы и уехал.
Но, по правде говоря, в поведении мистера Макклоя немного было такого, что позволяло бы им верить, что он приличный человек.
— Что вы имеете в виду под «по правде говоря»? — спросил Верден.
— Только то, что он никогда не содержал дом в приличном состоянии, — сказал агент. — Правда, мистер Макклой холостяк, и насколько мне известно, он не держал прислуги.
Моэт-холл располагался в ложбине между холмами и примерно в миле от шоссе A.i.
— Он всегда бывал один, когда вы приходили к нему в дом? — спросил Берден.
— Однажды с ним было два парня. По-моему, люди совсем не его класса. Дом и пристройки были в страшном запустении, ни одного чистого места. Но мистер Макклой позволил мне осмотреть все, что я захочу, и амбар, и два больших сарая. Он говорил, что их использовали как склады, так что мне не было смысла осматривать их изнутри. На дверях висели замки, а для моих целей достаточно осмотреть их снаружи.
— И полагаю, вы не наткнулись на следы грузовиков?
— Нет, этого я не видел.
— Но они могли бы уместиться в сараях?
— Вполне, — задумчиво протянул агент. — Один из них большой, как ангар.
— Да, я тоже заметил. — Берден мрачно поблагодарил агента. Он почти не сомневался, что нашел того Макклоя, какой им нужен.
— Вы хотите обвинить меня в убийстве? — подавленно спросил Келлем.
— Вас и Макклоя и, вероятно, еще двух-трех парней, когда вы расскажете нам, кто они. Обвинение будет в заговоре в целях совершения убийства. Но разницы никакой нет.
— Ведь у меня пятеро детей!
— Отцовство еще никого не спасало от тюрьмы, Келлем. Начинайте, рассказывайте, ведь вы не хотите один отвечать за всех? Ведь вы не хотите, чтобы Макклой смеялся над вами, когда вы будете отбывать свои пятнадцать лет? А знаете, ведь он получит такой приговор. Ему не будет никакой скидки, хотя он только велел вам убить Хаттона.
— Я не убивал! — Голос Келлема звенел в опасной близости к рыданию.
Уэксфорд выключил свет, и на мгновение комната показалась очень темной. Но потом глаза постепенно привыкли, и он понял, что сейчас не темнее, чем в любой летний вечер после проливного дождя.
— Послушайте, Келлем, — снова начал детектив, — вы были там. Вы спустились с моста на десять минут раньше Хаттона. Двадцать минут одиннадцатого вы попрощались с Хаттоном и Пертуии. Вы обещали быть дома к одиннадцати. Но попали домой только в четверть двенадцатого. На следующее утро вы выстирали рубашку, брюки и пуловер, которые носили накануне. Вы знали, что Хаттон убит речным камнем. И сегодня вы, человек, получающий двадцать фунтов в неделю и никогда не имевший за душой и пенни, тратите сто двадцать фунтов на роскошное кухонное оборудование. Объясните это, Келлем, объясните. Гроза прошла, и вам не о чем беспокоиться, разве что о пятнадцати годах тюрьмы.
Келлем положил на стол большие неказистые руки и сжал их. Потом наклонился вперед. Пот на лице высох. Ему не удавалось контролировать мышцы, которые дергались на лбу и в уголках губ. Уэксфорд терпеливо ждал. Он догадался, что в тот момент Келлем просто не способен говорить. Страх парализовал его голосовые связки. Детектив ждал терпеливо, но без тени сочувствия.