Впоследствии Джек не смог объяснить, что неожиданно и так живо вызвало в памяти Чарли. Видимо, память о мертвом друге никогда не покидала его сознания. А может быть, вспышка боли, такой острой и реальной, какой он еще никогда не чувствовал. Это случилось, когда он открыл дверь китайской комнаты. Ящик с переключателями находился здесь, прямо за дверью, работа ждала его. Джек на мгновение, оцепенев, остановился на пороге, пораженный странным богатством красок. Он пришел рано, и солнце еще не добралось до этой части дома. Но и в затененной комнате ослепительно сияли красные и золотые цвета, неземные и зеленые, как море, и цитрусово-желтые. Он поставил на пол ящик с инструментами и потрясенно огляделся. Джек бывал здесь раньше, но ему казалось, что до этого момента он никогда не видел этой комнаты. Он чувствовал себя так, будто его нервы вырвали, выставили наружу и незащищенными соединили с этими роскошными и в то же время нетерпимыми красками. Его словно бы подставили под удары электрического тока, от которых вибрировало все тело.
Почти в трансе он подошел к шахматам, которые Чарли назвал армиями, и увидел лицо одного из воинов, зеленого рыцаря. Точная копия лица его умершего друга. Резкое, хитрое, умное и доброе. Джека охватило страстное желание завладеть этим рыцарем, но он боялся даже прикоснуться к искусно вырезанной из жадеита фигурке. Джек услышал собственные глухие рыдания.
Это его благоговейное и, наверно, детское описание китайской комнаты привело Чарли в дом Виго. Как он, Джек, пошел бы к бакалейщику, так Чарли Хаттон пришел сюда. Чтобы купить лучшее. Печаль Джека растворилась в восхищении отвагой друга. Чарли был в этом музее. Но не в качестве слуги или рабочего, а как покупатель. Виго принимал его в этой комнате и пил с ним. Джек легко представил дерзкую позу Чарли, его огрубевшие загорелые руки, которыми он рискнул поднять чашку или потрогать пальцем шелк картины. И конечно, Чарли с непочтительной бесцеремонностью еще и рассуждал об их качестве и о желании иметь такие же. Узнал ли он себя в этом рыцаре зеленой армии.
И филистимляне окружили Ионатана… Как падает могущество и предается забвению оружие войны!
Джек отвернулся от резких маленьких лиц, которые будто бы разглядывали его, открыл свой ящик с инструментами и встал на четвереньки, чувствуя себя усталым и разбитым. Это в десять-то часов утра. За спиной у него раздался голос девушки, и он вздрогнул.
— Я подумала, может, вы захотите выпить чашку чая?
— Мистер или миссис дома? Я бы лучше поговорил с ними.
— Разве вы не слышали? Она уехала и забрала мальчика. А его вчера арестовала полиция за убийство водителя грузовика.
У Джека в глазах стояли слезы, но сейчас вдруг перед глазами вспыхнул яркий свет, как бывало, когда он вместе с Чарли весь вечер сидел в наполненном дымом баре «Дракона». Он уставился на кучку инструментов, но не видел их. Джек вскочил на ноги, и в руке у него оказался молоток, хотя он не помнил, как выбирал его среди других инструментов.
Красный свет перед глазами превратился в спектр безумно красного, золотого и зеленого, как море, и все это ревело, крутилось и прыгало вокруг него. Сзади до него эхом доносился какой-то резкий пронзительный шум. Девушка начала визжать.
— Слон в фарфоровой лавке, — сказал Уэксфорд.
Он выбирал, куда наступить, среди осколков, усыпавших ковер, время от времени останавливаясь, чтобы двумя пальцами поднять кусок прозрачного фарфора. Выражение лица бесстрастное и холодное. Оно чуть-чуть потеплело, когда он подошел к столу с шахматными фигурками. Ни одна из них не сохранилась. Но то здесь, то там среди белого и зеленого крошева виднелось или крохотное копье с обломком руки, еще крепко сжимавшей его, или остаток кружева из слоновой кости, или лошадиное копыто. Верден стоял на коленях, собирая клочки шелковой картины. Большой круглый отпечаток ноги, словно шрам, торчал на плавниках нарисованной рыбы. Отпечаток той же самой ноги, что растерла в пыль тонкие, прозрачные чашки.