ИСКАТЕЛЬ 1999
№ 3
© «Издательский дом «ИСКАТЕЛЬ»
Содержание:
Керен ПЕВЗНЕР
ИСПОВЕДЬ УБИЙЦЫ
Повесть
Елена ХАЕЦКАЯ
ИЗБРАНИЕ АМЬЕЛЯ
Повесть
Владимир ГУСЕВ
НЕДОКУМЕНТИРОВАННАЯ
ФУНКЦИЯ
Рассказ
Павел АМНУЭЛЬ
КЛУБ УБИЙЦ
Рассказ
Артур Конан ДОЙЛ
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
ПОДСУДИМОГО
Рассказ
МИР КУРЬЕЗОВ
Керен ПЕВЗНЕР
ИСПОВЕДЬ УБИЙЦЫ
Глава 1. О ВРЕДЕ СВЕРХУРОЧНЫХ
Я оторвалась от бумаг, когда почувствовала резь в глазах. Комната стремительно погружалась в темноту. Часы показывали начало восьмого. Называется, заработалась. Нет, пора прекратить ставить рекорды, так можно довести себя до нервного истощения. А кто оценит? Никто.
В виске пульсировала тупая ноющая боль. Для полного счастья мне не хватало мигрени. Все, решено. Завтра — только до четырех, и ни минутой больше. Пусть все катятся.
Я нашарила под столом туфли. Туфли назывались выходными. На работе я хожу на низких удобных каблуках, а по улице предпочитаю дефилировать на двенадцатисантиметровых шпильках.
Пора было подниматься. Я вздохнула. Не потому что хотела задержаться в осточертевшем кабинете — вот уж нет. Но мысль о необходимости погружения в душные сумерки могла кого угодно превратить в трудоголика — по крайней мере, кабинет был оборудован хорошим кондиционером.
Увы, ради спокойного домашнего отдыха приходилось терпеть липкую влажность летнего вечера. Я рассеянно порылась в сумке и вспомнила, что по дороге нужно еще заглянуть в магазинчик — дома не было сахара.
Собирая со стола всякие мелочи, я продолжала прокручивать в голове сегодняшний случай, тяжелый и муторный. Семья репатриантов из Бухары с чадами и домочадцами пришла переводить документы для официальных инстанций. Дети резвились и хватали бумаги со стола, взрослые на них орали, а в углу моего кабинета сидела, как изваяние, не разжимая губ, бабка в цветастом платке с люрексом. Когда я разобралась с их свидетельствами о рождении (у бабки оно вообще было написано арабской вязью) и вся эта шумная компания вывалилась, наконец, из кабинета, у меня еще оставалась куча дел.
Конец приходит всему, как верно подметил какой-то классик. Я распихала все документы по кляссерам, вытерла со стола бумажную пыль, собрала сумку. Терпеть не могу уходить с работы, не освободив стол от груды накопившихся за день бумаг. «Я готовлю себе фронт работы на завтра», — так говаривал мой папа, очищая верстак от стружек. Видно, я в него уродилась.
Были уже глубокие сумерки, когда я закончила все дела и вышла в темный и пустой коридор.
У двери я немного задержалась. Никак не могла удержаться от того, чтобы лишний раз не прочитать бронзовую табличку. Надпись на двух языках сообщала, что здесь работает «Валерия Вишневская. Переводчик, консультант. Прием с 8.30 до 16.00». Вот так. Видимо, мне никак не удавалось привыкнуть к мысли, что стала таким солидным и серьезным человеком. Те, кто впервые читал эту табличку, наверное, представляли себе мымру лет пятидесяти с тщательно уложенными седыми волосами, неприступную, в роговых очках. По моему скромному разумению, справедливо лишь последнее — на работе я действительно неприступна (или стараюсь быть таковой). А в остальном — ничего подобного. В тридцать четыре года я выгляжу на двадцать пять (так говорят, и я хочу в это верить), у меня плоский живот, длинные ноги (сто семь сантиметров). Некоторые излишки на бедрах только придают пикантность. А очки мне идут.
Я медленно шла по длинному коридору. Взгляд мой скользил по давно закрытым дверям многочисленных офисов. Здание, в котором разместилось мое агентство, временами напоминало ильф-и-петровскую Воронью слободку — из-за массы крошечных заведений, снимавших тут помещения: и маклерская контора, и кабинет психотерапевта, и гомеопатическая аптека, и Бог знает что еще. Большую часть обитателей слободки я знала в лицо, но близко ни с кем не была знакома.
Я вышла на улицу и направилась в ближайший дворик — там обычно стоит моя старенькая «Сузуки» (та еще машина, но поменять ее — дело даже не ближайшего будущего).