— Слезь со стола, — рявкнула я на него, — тоже мне «желтая» пресса, нашелся — подробнее, — передразнила я его, — говорю же, лежит, рядом магнитофон пустой валяется, я и побежала к себе полицию вызывать.
Потом полицейские пришли, тело упаковали и вынесли. Вот и все. А теперь валите отсюда, мне работать надо.
— Скучный ты человек, Валерия, — разочарованно протянула пухленькая секретарша, я все время забываю, как ее зовут, — неинтересно рассказываешь. Я бы, такое увидев, со страху умерла.
— Вот-вот, — подхватила я, — и в этом состоянии очень бы все красиво рассказала. Все, давайте по конюшням.
— Пошли, Додик, — она потянула маклера за рукав, и вся толпа вывалилась из кабинета в коридор.
Вся, да не совсем. В углу стояла незнакомая женщина, лет сорока — сорока двух, одетая изысканно, в нежно-палевый шелковый костюм и кружевную кофточку. Ее пальцы были унизаны перстнями, а в ушах переливались маленькие жемчужины. Глаза покраснели, весь облик выражал сильное беспокойство.
— Вы к кому? — спросила я ее. — Если насчет вчерашнего происшествия, то я не расположена говорить на эту тему.
— Я прошу вас, выслушайте меня, — взмолилась женщина.
— Садитесь, — сказала я, смирившись со своей судьбой. Незнакомка мяла в руках мокрый кружевной платочек.
— Дело в том, — начала она, — что я последней была вчера у доктора Когана, и он записывал наш сеанс на магнитофон, — она прижала к носу платочек и зашлась в рыданиях.
— Я не понимаю, чем я-то могу вам помочь? — я протянула ей стакан с водой, но она даже не заметила его.
— Мой муж старше меня на пятнадцать лет, — сообщила она, глядя в пол, — он занимает большой пост в Министерстве финансов. Последнее время он стал невнимательным ко мне, раздражительным, и я подумала, что у него есть любовница. Я не хочу с ним разводиться, и ему невыгодно это, так как, несмотря на его большую зарплату, я имею свой собственный капитал и все расходы по содержанию дома и прислуги лежат на мне. У нас большой трехэтажный дом в Барнэа.
— Кстати, вы не представились, — перебила я ее.
— Ах да, извините, — она порылась в сумочке и вытащила тисненную золотом визитку. На ней было написано: Шарон Айзенберг, член правления благотворительного фонда «Америка — терпящим нужду». Ниже были напечатаны адрес, телефон, факс, в общем, все как положено.
— Госпожа Айзенберг, я все-таки не пойму, чем могу быть вам полезна? Я всего лишь скромный переводчик с русского и английского и никогда не участвовала ни в каких фондах.
— Нет-нет, я не этого прошу от вас. Все дело в кассете, — она испуганно взглянула на меня и снова уставилась в пол.
— В какой кассете? — это уже было выше моего понимания.
— Понимаете, обычно доктор Коган записывал все сеансы на магнитофон, — объяснила госпожа Айзенберг. — И в этот раз тоже. Я была приглашена к нему на последний сеанс, в шесть часов вечера. Он спросил, что меня мучает, и я рассказала о том, что муж холоден со мной. Мы поговорили на эту тему, и мне стало легче. Доктор посоветовал мне пообщаться с мужем нежно, но в то же время прямо. Я согласилась, после сеанса поехала домой и начала с мужем этот разговор. Видимо, что-то сделала не так, — она пожала плечами. — В общем, он жутко вспылил. Наорал на меня, что я хожу ко всяким шарлатанам и выбрасываю деньги на ветер, хотя я тратила на сеансы свои деньги. А когда он узнал, что весь этот разговор был записан на пленку, то он просто стал невменяемым, кричал, что я опозорила его и что надо немедленно забрать эту пленку. Мы сели в машину и поехали обратно, к доктору, надеясь застать его в кабинете.
Я представила себе стареющего «мачо», у которого есть все: деньги, престиж, уважаемая работа, дом с прислугой. У него только не стоит. И еще дура-жена, которая при любом удобном случае тычет ему, что она богаче, и треплется кому ни попадя, что он импотент. Есть с чего сойти с катушек.
— И что было дальше? — я с интересом посмотрела на собеседницу. Эта история начала меня забавлять.
— Когда мы подъехали к зданию, там уже была полиция, доктора вынесли, и двое полицейских, проходя мимо нашей машины, один помоложе, другой постарше, говорили о том, что жаль, что магнитофон оказался пустой, а то они бы узнали, о чем перед смертью говорил доктор.
— И где же сейчас эта кассета? — спросила я.
— Как где? — госпожа Айзенберг удивилась. — У вас, конечно. Вы же нашли тело. Отдайте мне ее, и я заплачу вам хорошие деньги. Вы же все равно хотели меня шантажировать. Все знают, что мы люди состоятельные.
Тут настала моя очередь удивляться.
— Что за бред? — я возмутилась не на шутку. — Зачем мне ваша дурацкая кассета? Тогда уж вас будет шантажировать кто-нибудь другой, убийца, например!