— Нет, он не мог ее забрать, иначе он бы испачкал магнитофон кровью, ее там в комнате натекло много.
— Откуда вы знаете, что магнитофон не был испачкан кровью?
— Меня сегодня утром вызвали в полицию и спросили, была ли я на приеме у доктора Когана. Я ответила, что была. И тогда они сказали, что кассеты всех, кто был в тот день на приеме, лежали в шкафу пронумерованные, а моей не было. И еще они сказали, что я была последней, преступник пришел сразу же за мной… — тут она вдруг испуганно захлопала глазами. — Ой… — голос ее мгновенно сел. — Я только сейчас поняла… Он же мог меня убить!.. — взвизгнула она так, что я подпрыгнула на месте. «Звонить доктору Рабиновичу», — мелькнуло в голове.
Но мадам мгновенно успокоилась. Думаю, тот факт, что убили все-таки не ее, а кого-то другого, прибавил ей оптимизма.
— И еще они сказали, — прежним тоном закончила она, — что если бы преступник захотел взять ее, то он бы запачкал магнитофон. А магнитофон был чистый и пустой.
— Но если я бы взяла, то на нем остались бы мои отпечатки, — возразила я, а про себя подумала: «Черт побери, я уже начинаю оправдываться».
Это меня разозлило, и я сказала официальным тоном:
— Госпожа Айзенберг, прошу вас уйти. У меня нет вашей кассеты и нет никакого желания вас шантажировать.
Дама встала и направилась к выходу. Мой взгляд упал на визитку, которую я машинально крутила в руках.
— Постойте, госпожа Айзенберг, скажите, пожалуйста, ваш фонд финансирует клинику «Ткума» для реабилитации наркоманов?
— Не помню, кажется, да, — сухо ответила Шарон Айзенберг и вышла из моего кабинета.
На кой черт мне лишняя информация?
После ее ухода я поняла, что никакой работы мне сегодня не выполнить. Все! Не могу больше! Как там у классиков: «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!» Я закрыла дверь своей конторы и выбежала на улицу, быстро завела «Сузуки» и попыталась выехать со стоянки. Какой-то идиот закрыл мне выезд. Нахальный зеленый «Форд» стоял у меня перед носом, а водитель где-то шлялся. Я так нажимала на клаксон, что сбежалась половина владельцев машин на этой стоянке. Кое-как развернувшись, меня выпустили, и я поехала домой, ругая всех подряд: миллионершу с мужем-импотентом, владельца зеленого «Форда», себя за умение попадать в переделки. «Сарочка, я сегодня вступил в партию». — «Абраша, ты вечно куда-нибудь вступаешь».
Дашки не было дома, на столе лежала записка, написанная корявыми русскими буквами: «Мамочка, я у Юли, приду в семь, я ела суп». Идиллия. Нет, хорошо, что ее нет дома, а то я на нее разоралась бы за что-нибудь, например, что грязную тарелку оставила на столе, а не положила в раковину. Нет, на детях разряжаться нельзя. Может быть, боксерскую грушу в коридоре повесить?
Я начала хозяйничать. Закинула пакет с фаршем в микроволновку размораживаться и вытащила овощи. Благо все в холодильнике было еще с четверга. Обычно мы с Дарьей ездим раз в неделю на базар и затариваемся там по макушку. Я люблю местные базары. Просто когда я вспоминаю крытые рынки моего родного Питера, где все было привозное с южных краев и стоило бешеных денег, я еще более начинаю уважать местное изобилие.
Я уложила нафаршированные овощи на сковороду и поставила на огонь. Ну все, можно пойти искупаться и привести себя в порядок.
Телефонный звонок прервал мои планы.
— Алло.
— Валерия, шалом, это Габриэль, — услышала я совсем невеселый голос веселой секретарши Когана.
— Здравствуй, как дела?
— Меня вызывали в полицию, — зарыдала она в трубку, — а Чико забрали!
Пусть меня накажут, но при этих словах я почувствовала облегчение. Все. Не надо больше ломать себе голову, выискивая убийцу, бояться собственной тени — полиция знает, что делает. Убийца найден, и все добропорядочные граждане могут вздохнуть спокойно.
— Ну не нужно так, — сказала я, ведь надо было что-то сказать, — ты можешь объяснить по порядку, что произошло?
— У него не было… этого… алиби, — Габриэль запнулась на последнем слове.
— То есть он не может доказать, что не был на месте преступления в момент убийства?
— Да… — Габриэль зарыдала еще сильнее. Успокоитель-ница из меня еще та. Но только стоило мне вспомнить этот сладкий угрожающий голос по телефону, говорящий с непонятным акцентом, как я с трудом смогла удержаться от мстительных интонаций.
Я помнила красавца Чико. Толстогубый, с вечным шелковым кашне на шее, даже в самую жару, он часто заходил в наше здание за своей женой. Ревниво озираясь по сторонам, он, по-видимому, искал любой, даже самый незначительный повод придраться к бедняжке. И эти два скандала, который он закатил на моей памяти, были связаны с незначительными пустяками. Первый раз один из клиентов поцеловал на прощание руку Габи, а второй — Чико показалось, что другой пялится на открытый вырез ее блузки. В общем, придурок недоделанный. А сам как-то окинул меня таким масляным взглядом, что я бы его на месте убила!