Помимо постоянных полезных вещей, сегодня в сумке были старые распечатки из банка, рекламки, которые я хотела на досуге просмотреть, и два пригласительных билета на международную выставку. Билеты две недели назад дал мне Денис, я о них совершенно забыла.
От изысканий меня отвлек Додик — он зашел ко мне сразу после Мордухаева. Додик хихикал:
— Ну? Какого клиента я тебе поставил, а? Мне полагаются комиссионные, — он выразительно потер пальцами.
Типично маклерская черта, они же живут на эти проценты.
— Я что, тебя нанимала? — удивилась я. — Если кто-нибудь ко мне придет квартиру покупать — я тоже к тебе пошлю. И, заметь, комиссионных не потребую.
— Ну и балаган у тебя, — заметил он, глядя на кучу, вываленную на стол.
— Ручку искала. Ага, вот она, — я схватила свой «Пай-лот», притаившийся между рекламками.
— А я машину купил, — неожиданно сказал Додик, — вон она под окном, на стоянке стоит.
Мы выглянули в окно. Додик показал на новенький зеленый «Форд». Причем, когда мы вместе стояли и смотрели, я машинально прикоснулась к нему, как обычно бывает в тесных местах. Додик мгновенно отскочил от окна, и в его взгляде промелькнул затаенный страх. А может быть, мне это просто почудилось.
Обычно у мужчин на меня другая реакция.
Я вспомнила, что однажды, когда мы со всех отделов сидели вместе в маклерском бюро (там самая большая комната в нашем здании), праздновали Хануку и объедались пончиками, Додик, мечтательно сказал:
— А я куплю машину с ручной коробкой передач.
— Почему? — возразила ему секретарша нотариуса. — Автомат удобнее.
— Нет, я заменю набалдашник. Закажу литой, из прозрачного плексигласа с розочкой внутри, посажу в машину красивую девушку в мини-юбке, — тут он исподлобья взглянул на меня, — и, когда буду переключать передачи, дотронусь до ее коленки, как бы случайно.
— Тогда тебе придется ездить с ней на пятой скорости, — хохотнула я, иначе не дотянешься.
Странный парень, вроде язык подвешен хорошо, в компьютерах разбирается, а такой робкий. Наверно, комплексует из-за своих ушей. Уши у него были большие и для его субтильного сложения выглядели великоватыми. Все та же секретарша-хохотушка не раз говаривала:
— Вот идут трое — Додик и его уши.
Странно, никто никогда не называл его полным именем — Давидом.
— Ну, я пошел, — виновато сказал Додик.
— Спасибо тебе за клиента, Давид, мне сейчас очень нужны деньги.
— Я хочу тебе рассказать… — начал было он.
— Не сейчас, у меня много работы, потом, хорошо? — я старалась, чтобы это не выглядело бестактно.
Он, понурив голову, вышел из кабинета.
Кажется, выгонять его из кабинета у меня вошло в привычку. Вчера выгнала, сегодня тоже. И этот «Форд». Странно, что мужики находят в этой машине? Американская, ну и что? У Дениса вон тоже «Форд», только не этого года, а постарше и цвет более глубокий, бутылочный, а не фисташковый, как этот.
Глава 5. ХОДЯЧИЕ ДЖИНСЫ
Две недели прошли как обычно. Я ходила на работу, принимала клиентов, дома в свободное время переводила опус господина Мордухаева, слегка чертыхаясь над оборотами: «С трапа самолета спускался детина, звериного облика с низким лбом. Один его карман оттопыривался от пистолета, в другом лежали пачки долларов. Этот посланник русской мафии прилетел завоевывать нашу маленькую, но гордую страну!» Ага, маленькую, но гордую птичку. Я, кажется, говорила, что цитирование любимых кинокомедий ведет к обеднению словарного запаса. Денис, как-то просмотрев несколько страниц, заметил:
— Параноидальный сублимированный тип. Словарный запас в среднем четыреста пятьдесят слов. Перевод может сделать репатриант с годовым стажем в стране.
Это он в мой адрес прохаживается, психолингвист заумный. А его самого я застала выходящим из туалета с примерно трехсотой страницей. Он отшутился:
— Такие книжки надо не в книжном магазине продавать, а в аптеке.
— Вместо туалетной бумаги?
— Нет, вместо слабительного.
Дашка благополучно забыла о татуировках и однажды притащила домой большую коробку.
— Что это? — спросила я.
— Это пазл! — гордо сообщила моя дочь. — Три тысячи штук. Мне Инга дала.
Я открыла коробку, на крышке которой были нарисованы четыре весталки не то в туниках, не то в тогах, сидящие в живописных позах на фоне древнегреческого орнамента. Одна из них держала в руках лиру, другая — веер из страусиных перьев. Под картиной шла надпись по-английски: «Сэр Вильям Рейнольдс-Стефенс. Интерлюдия». У меня зарябило в глазах от бесчисленного количества разноцветных кусочков.