Сам докладчик удостоился благодарственного рукопожатия широкой и теплой ладони городничего, которое сопровождалось пожеланиями дальнейших успехов на многотрудной ниве борьбы с преступностью. После этого городничий поехал инспектировать работы по отделке своего любимого Храма, а Никодим Трофимович направился в зал для пресс-конференций, куда уже собрались приглашенные журналисты.
Генерал Деркач не любил давать интервью, еще менее любил журналистов, называя их в узком кругу приближенных лиц не иначе как «гнусные писаки», поэтому, ссылаясь на «неимоверную загруженность делами», заранее оговорил, что пресс-конференция будет продолжаться не более двадцати минут. Впрочем, и за это время «писаки» ухитрились задать ему несколько неприятных вопросов. Особенно постарался некий Михаил Ястребов — невысокий и худощавый представитель еженедельника «Столичные известия».
— Не могли бы вы рассказать о том, какие меры будут приняты в отношении начальника УВД N-ского административного округа полковника Зубатова? — спросил он, блестя живыми, проницательными глазами. — Материалы на него неоднократно направлялись в прокуратуру, еще когда он возглавлял районное отделение милиции…
— Все проведенные проверки выявили абсолютную беспочвенность обвинений, возводимых против полковника Зубатова, — сухо заявил Деркач, глядя не в сторону лохматого «борзописца», а туда, где сидел благообразный корреспондент ведомственной газеты «Петровка, 38».
— Какая же беспочвенность, — возмутился Ястребов, — если у меня на руках есть акт, подписанный двумя представителями прокуратуры! Полковник Зубатов неоднократно допускал факты рукоприкладства в отношении задержанных, необоснованно держал их в КПЗ, вымогал взятки…
— Мне больше нечего сказать по этому поводу.
— То есть вы намерены покрывать его и дальше?
— Никто никого не покрывает! — разозленно отчеканил Деркач. — В ГУВД города к полковнику Зубатову никаких претензий нет. А за клеветнический намек, содержащийся в вашем вопросе, вы можете ответить по закону.
— Так подавайте на меня в суд! — обрадовался журналист. — Считайте, что я публично оскорбил честь и достоинство полковника Зубатова, если только у него есть и то, и другое…
— В свое время мы решим этот вопрос, — пообещал генерал, делая раздраженный знак пресс-секретарю, который наконец-то вмешался в этот затянувшийся диалог.
— У кого еще есть вопросы?
На этот раз руку подняла корреспондентка одной из оппозиционных газет — красивая женщина лет тридцати пяти, сидевшая позади неугомонного Ястребова.
— Вижу, — обрадовался пресс-секретарь. — Давайте предоставим слово даме. Прошу вас.
— У меня вопрос по поводу коррупции в рядах высших чиновников ГУВД, — заговорила женщина, медленно вставая и явно наслаждаясь всеобщим вниманием мужчин. — В своем докладе вы сказали о том, сколько человек было привлечено к разным видам ответственности… Не могли бы вы уточнить этот момент — сколько дел было передано в суд и какие процессы ожидаются в ближайшее время?
— Скоро мы передадим эти данные в прессу, и тогда вы обо всем узнаете, — пообещал Деркач. — А пока могу только сказать, что мы боремся и будем постоянно бороться со всеми негативными явлениями в нашей среде. На это нас постоянно нацеливает наш президент и правительство…
— Ну как, удовлетворена? — усмехнулся Ястребов, оборачиваясь назад.
Женщина кисло улыбнулась и махнула рукой.
— Пойдем, выпьем кофе, и я тебе о нем расскажу…
Тем временем пресс-конференция закончилась, и раздраженный Деркач быстро удалился. Сколько же нервных клеток отнимают эти идиотские мероприятия! А все демократия и гласность, вашу мать!..
Никодим Трофимович Деркач всю свою сознательную жизнь проработал в органах МВД, пройдя путь от рядового участкового до генерал-полковника и замначальника столичного ГУВД. На этом долгом пути он заслужил несколько благодарностей и почетных грамот, однако первый свой орден получил, лишь пребывая в звании подполковника, когда уже давно перешел от оперативной работы к работе кабинетной. Большая часть его карьеры пришлась на самые кондовые советские времена, поэтому не было ничего удивительного в том, что менталитет генерала Деркача держался на трех, основательно усвоенных постулатах — «социалистической законности», «плановой системе» и «примате общественных интересов над личными».